— Ничего страшного, — ответил я. — Мне просто приснился кошмар. Ужасный кошмар. Но теперь все уже позади.

Интонация, с которой я произнес эти слова, явно свидетельствовала о том, что на самом деле все далеко не позади, и миссис Уинден не была бы миссис Уинден, если бы не услышала этого в моем ответе. Уставившись на меня, она удивленно приподняла брови, и я понял, что опасение в ее взгляде теперь было вызвано совсем другой причиной, хотя от этого оно не уменьшилось.

— Всего лишь кошмар? — повторила она.

Кивнув, я внезапно вспомнил, что стою перед ней в ночной рубашке, и поспешно потянулся за халатом. Мэри не сводила с меня глаз, и я чувствовал на себе ее взгляд, когда, поспешно отвернувшись, завязывал пояс.

— Вы себя хорошо чувствуете, Роберт? — спросила она.

Я снова кивнул и тут же покачал головой, а затем пожал плечами.

— Сам не знаю, — признался я. — Но думаю, что да. В конце концов, это был лишь сон, пусть и весьма реалистичный. — Я вымученно улыбнулся.

— Может, вы хотите рассказать мне его? — осведомилась Мэри. — Иногда это помогает.

— Нет. Вот этого я как раз совершенно не хочу. — Мои слова прозвучали резче, чем я ожидал, и поэтому, виновато улыбнувшись, я добавил: — Простите меня, Мэри, я просто…

— Вы нервничаете, я понимаю, — торопливо произнесла миссис Уинден. — Но это уже не первый такой сон за последние дни.

— Ну конечно, — ответил я. — Сны снятся всем. К тому же каждую ночь.

— Чепуха! — Мэри недовольно отмахнулась и, поставив лампу на комод, подошла ко мне. — Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, Роберт. — Миссис Уинден была ниже меня на целую голову, но все же в ее присутствии я сам себе казался маленьким и беспомощным. — Что произошло? Вы по-прежнему беспокоитесь об этой мертвой девушке, Веронике Рошель?

Я решил промолчать, но затем, сдавшись, виновато улыбнулся и развел руками.

— Не знаю, — признался я. — Однако за последние пару дней все стало только хуже. Наверное, я болен.

— Может быть и так, Роберт, — серьезно ответила Мэри и покачала головой. — Вы себя убьете, мальчик мой. — Взглянув на меня, как на нерадивого ребенка, миссис Уинден громко вздохнула. — Черт побери, вы должны сходить к хорошему врачу и съездить на пару недель в санаторий.

— Ну нет! — запротестовал я. — Я же еще не…

— Вы крепкий орешек, Роберт, — перебила меня миссис Уинден. — Но даже лучшая сталь со временем гнется, знаете ли. Вы только что вернулись из кругосветного путешествия, во время которого вам многое пришлось пережить, но, вместо того чтобы пару дней отдохнуть, вы сломя голову бросаетесь на поиски очередных приключений. Что вы надумали? Вы хотите убить себя?

Я не стал возражать. Мэри Уинден была одной из немногих не заинтересованных в происходящем лиц, которые знали, что я вовсе не тот богатый, слегка помешанный бездельник, за которого себя выдаю, пытаясь произвести вполне определенное впечатление на общественность. Но даже если бы она не знала этого наверняка, то, несомненно, что-то почувствовала бы.

— Боюсь, что все обстоит несколько сложнее, Мэри, — грустно произнес я. — Я с удовольствием последовал бы вашему совету, но в действительности это не я сломя голову бросаюсь на поиски приключений, а неприятности сами меня находят.

Миссис Уинден вздохнула. Было видно, что Мэри готова поспорить со мной, но затем, спустя какое-то время, она, вероятно, передумала и решила во все это не вмешиваться.

— Знаете, Роберт, — улыбнувшись, сказала она, — я как раз приготовила кофе. Не хотите выпить со мной чашечку? Или вы предпочтете опять отправиться спать?

Я покосился на кровать. Мысль о том, чтобы опять улечься и досмотреть прерванный моим криком кошмар, вовсе не казалась мне привлекательной.

— А который час? — спросил я.

— Около трех ночи, — ответила Мэри.

— Трех ночи? — И тут я кое-что понял. Повернувшись к миссис Уинден, я пристально посмотрел на нее. — Как так получилось, что вы в столь поздний час решили приготовить кофе?

У Мэри был такой вид, будто я поймал ее на краже сахара.

— Я не могла заснуть, — пробормотала она.

— Почему?

Мэри неуверенно улыбнулась.

— Мне приснился кошмар, — смутившись, призналась она.

Этот день с самого начала не задался. Ангус Пибоди плохо спал, за завтраком обжег язык горячим кофе и, дернувшись, забрызгал свежую рубашку. В результате ему в последний момент пришлось переодеваться, что внесло разлад в его обычно распланированный по минутам день. Он вышел из дому слишком поздно, пропустил свой омнибус и вынужден был пройти пешком три остановки. И это под проливным дождем, который начался еще утром, когда Ангус только открыл глаза.

В итоге он пришел на работу в Скотланд-Ярд не только запыхавшись, но и вымокнув до нитки. Ангус чувствовал, что его знобит, а в горле саднило — давала знать о себе предстоящая простуда. К тому же ему приходилось сносить насмешливые улыбки коллег. И все это просто из-за того, что с утра он отхлебнул слишком горячий кофе.

«Да уж, — печально подумал Ангус Пибоди, сидя у камина и наблюдая за отблесками пламени на бокале в его руке. — Этот день явно начался плохо. Очень плохо». И он был прав, ибо неприятности на этом не закончились. Совсем наоборот…

С утра, как всегда, приступили к ежедневному обсуждению происшествий. Все было буднично, поскольку подобные обсуждения превратились уже в некий ритуал: сотрудники сидели полукругом на неудобных стульях перед столом инспектора Коэна и один за другим, вставая со своих мест, коротко докладывали ему о том, что произошло в течение предыдущего дня. И хотя по большому счету ему уже и так все это было известно, обсуждение событий давно вошло в привычку. Однако этим утром кое-что пошло не так. После того как полицейские отрапортовали, Коэн отослал их прочь. Всех, кроме него.

Пибоди так сильно сжал бокал, что стекло хрустнуло. На мгновение Ангус даже представил себе, что сжимает в руке не бокал, а шею Коэна. Ему показалось, что в этот момент он слышит голос начальника, явственно различая насмешливые интонации в его словах, когда он без обиняков заявил, что определенные высокопоставленные люди не одобрят дальнейшее расследование деятельности определенной группы. Кроме того, люди в министерстве якобы задумываются сейчас над повышением Пибоди, которое повлечет за собой перевод в Абердин, в Шотландию.

Коэн не мог бы выразиться яснее. Ангус и так знал, что в своем расследовании он перешел дорогу большим шишкам. Сперва он думал, что его расследование связано с очередной дурацкой оккультно-религиозной группой, пытавшейся заполучить власть и влияние при помощи денег и угроз. Такие попытки предпринимались уже миллионами безумцев и фанатиков, но успехом не увенчались. Однако теперь Пибоди, вероятно, придется отказаться от своей точки зрения. Этому странному ордену удалось обрести достаточно влияния для того, чтобы мешать работе британской полиции, по крайней мере, той части британской полиции, которая прислушивалась к мнению Ангуса Пибоди.