— Вы имеете в виду поход против Синьявы?

— Я имею в виду поход после победы над Синьявой. Неужели вы думаете, что мы здесь живем, ничего не зная о том, что происходит в Ааренисе?

— Госпожа, я даже не знаю; как вам объяснить… Я не знаю, поймете ли вы…

— Я прекрасно все понимаю, когда речь идет о том, что есть добро и что есть зло. — В голосе Госпожи Леса словно зазвучала грозная медь труб. — Появление зла я чувствую за версту, даже если оно проявляется среди моих ближайших подданных или родственников. Поверьте мне, его вонь одинаково омерзительна в любом из миров.

— Госпожа, я позволю себе произнести слова оправдания как за себя, так и за своего друга. То, что случилось в тот год в Ааренисе, не могло не оставить шрамы в наших сердцах, не могло не помутить на какое-то время наш рассудок. Когда Синьява пытал моих солдат и подчиненных Кьери Пелана в форте Страж Гномьих гор…

— Господин Хальверик, объяснения и оправдания всегда существуют. "Мне это хорошо известно. Такой человек, как вы или герцог Пелан, не станет творить зло без причины. Другое дело, что причины — они всегда найдутся. И вот я задаю себе и вам вопрос: имеем ли мы право возвести его на трон? Именно здесь, в этом королевстве, расположенном между Тсайей, Прилитом и Эльфийскими Лесами? Не случится ли потом так, что он запустит орду своих наемников в самое сердце нашего священного леса? Не предоставит ли им полную свободу убивать и грабить, как это было с Черным Алюредом, которого он отпустил на все четыре стороны, вместо того чтобы расправиться с этим разбойником? Я прошу меня извинить, но я вынуждена коснуться очень болезненной для меня темы. Мне известно о той трагедии, которую пережили вы и в первую очередь ваш сын Калиам. Я могу себе представить, какой гнев обуял вас, когда вы узнали об этом. И если бы речь шла только о пытках Синьявы из чувства личной мести…

— Но ведь они его не пытали! — набравшись дерзости, перебила Пакс Госпожу Леса. — Ни герцог Пелан, ни барон Хальверик — они не стали…

— Это ты остановила их! Разве не так?

— Так, конечно, но ведь и без меня…

— Паксенаррион, если ты решила вступить с эльфами в разговор о политике, будь готова увидеть всю правду и говорить им только то, что сама считаешь правдой. — Вновь обернувшись к Алиаму, она продолжала:

— Будь дело только в этом, я бы так не беспокоилась, но вы знаете — вы, все, кто здесь присутствует, — знаете, что было дальше, до чего дошел герцог Пелан в стремлении утолить свою жажду мести, оказывая при этом, сам того не ведая, огромную услугу силам зла. Я не хочу, — впрочем, я полагаю, никто из нас не хочет, чтобы человек, который помог Алюреду захватить, разграбить и практически уничтожить прибрежные города, имел возможность поступать точно так же здесь, в Лионии, обладая к тому же практически неограниченной властью. Мы не можем допустить такого, и неважно, к какому народу принадлежит этот претендент на трон, человек он или эльф. Впрочем, эльф с такой черной душой мог бы натворить на троне Лионии еще больше зла, чем человек. Окажись на престоле этого королевства эльф, не заслуживающий такой чести и не способный править должным образом, — и древнее соглашение между людьми и народом Синьин может быть разрушено окончательно. Мы не можем допустить, чтобы подтвердилась дурная слава, которая идет о нас среди людей. Об эльфах говорят, что они надменны, дерзки, холодны, безжалостны и подвержены вспышкам необузданного гнева. То, что герцог Пелан наполовину принадлежит к нашему народу, лишь убеждает меня в невозможности рисковать отношениями эльфов и людей ради того, чтобы дать ему возможность утолить свою жажду жестокости и насилия.

— Нет, Госпожа, вы не правы, — вновь возразила гостье Пакс. — Позвольте рассказать вам то, что я знаю по своему опыту службы у…

Королева эльфов посмотрела на нее сурово, без тени улыбки:

— Паксенаррион, разумеется, я тебя выслушаю. Но заранее хочу сказать тебе: я не отрицаю того, что этот человек способен любить, быть нежным и справедливым по отношению к немногим. Ты напоминаешь ему его погибшую супругу. Вполне возможно, что он воспринимает тебя как родную дочь. Поэтому он раскрылся перед тобой со своей лучшей стороны. Поверь, лишь немногие совершенно черные в душе люди не способны на нежность и заботу о близких. Король, правитель — это совсем другое дело. Внешние проявления характера герцога Пелана — вот что волнует нас больше всего.

Пакс физически ощущала, как накатывается на нее сила власти и авторитета сидевшей перед ней альфары. Казалось, этот поток невозможно ни остановить, ни перекрыть, ни преодолеть. И в то же время Пакс вдруг поняла, что ей удалось понять и прочувствовать самую суть эльфийского характера, его сильные стороны и границы его возможностей. Древнейшие из представителей древних рас, бессмертные, мудрые хотя бы потому, что мудрость приходит с годами, а их за плечами каждого эльфа остается несчетное множество, — эльфы достойно несли свое великое наследие, но все же… все же они не были ни богами, ни полубогами, несмотря на все свои таланты. Созданный Великим Певцом, этот народ так чувствовал гармонию, был настолько зависим от гармоничности окружающего мира, что был способен противостоять любому противнику, выдерживать любой конфликт лишь короткое время. Эльфы не были трусами, решительно вступали в бой, храбро сражались, но старались уладить все спорные вопросы как можно быстрее и если прибегали к силе оружия, то либо стремились к быстрой победе, либо… отступали. И не слабость или трусость заставляли их уходить все дальше и дальше в дремучие леса, когда силы зла захватывали их земли. Просто эльфы были созданы для другого. Им была дарована способность чувствовать и воссоздавать гармонию мира. Они готовы были трудиться над стройным орнаментом становления королевства, над не менее важной задачей творения узора прожилок на зеленом листе и посвящать этому день за днем, год за годом. В этом крылось происхождение и их целительского искусства, умения выращивать любые растения на любой почве, способности чувствовать души леса, холмов, рек и полей, ибо только эльфы среди всех рас и народов, населявших землю, могли постичь, увидеть в целостности всю многогранную, разноцветную, невероятно сложную мозаику жизни. Только им было дано играть с этой мозаикой, создавать новые узоры, не рискуя при этом нарушить целостность ее структуры или повредить составляющую ее ткань. Могли они и зачаровывать смертных, набрасывая на реальность пелену наскоро созданных прекрасных орнаментов.

И все же, как бы могущественны они ни были, — могущественны, как музыка, от звуков которой у человека сжимается сердце, текут слезы или появляется на губах улыбка, — все же они, как и любая музыка, подчинялись своему создателю. Пакс поняла, что людям нет смысла преклоняться перед их бессмертием, перед их ледяной мудростью, перед их умением чувствовать тонкие миры, перед их способностью колдовством обманывать человеческое восприятие мира. За свою короткую жизнь человек успевает сразиться с такими противниками, встретиться с такими опасностями, при одном упоминании о которых отступил бы любой эльф. Людям дано постичь долговременную, на много поколений вперед, стратегию противостояния злу. Эльфы же способны лишь на блестящие тактические победы. Люди созданы для того, чтобы воевать, бороться за себя и своих близких, терпеть и противостоять опасностям долгое время. Более того, боги даровали многим людям способность отличать добро от зла вернее, чем это получается у эльфов. Люди созданы для борьбы в такой же мере, в какой эльфы сотворены для гармонии. Обоим народам недоставало мудрости и опыта друг друга, ибо каждый из них не мог перешагнуть за границы своей природы, установленные богами. Бессмертным было проще проявить терпение, отступить и переждать, пока опасность минует…