«Как всегда», сказал мой глупенький телохранитель, думая, что отвесил комплимент. Сперва я даже хорошенько не врубился в значение этих слов, но потом постепенно доехал.

Что значит — как всегда? Кто это — как всегда? Да это я — как всегда! Я! Собственной персоной. Выходило, что знаменитый Фердинанд Изюмов, словно дешевый крендель с эстрады, вечно гниет в своем репертуаре. Запрограммирован на одно и то же. Предсказуем, как патефонная пластинка.

От таких мыслей меня чуть не вытошнило. Я оглядел свой навороченный прикид новыми глазами и ужаснулся. Мамочки мои, ведь это пурга! Ломая один шаблон, я по уши вляпался в другой, с противоположным знаком. Спросите у любого, кто такой Фердинанд Изюмов? И вам ответят: гомик, панк, бузотер, прикольщик и скандальный писатель. Короче, штатный анфан-терибль Садового кольца...

— «Как всегда»? — вслух произнес я. — Нет уж хрен вам! Нет уж извините!

Мой трехфигурный замысел погорел, и прекрасно. Так ему и надо. Сейчас я устрою всем приколам прикол. Такого финта ушами от Изюмова воистину не ожидает никто.

Фердинанд Изюмов обязан непрерывно удивлять — иначе какой же он, к чертовой маме, анфан-терибль?

Я ткнул пальцем в бок фирмачу, который уже перевалил за четвертый десяток васильков.

— Все стереть! — распорядился я. — Что вы мне тут цветник развели? Я заказывал нормальный чистый автомобиль. Гуашь, ленты и пупса извольте отнести на помойку. И поживее.

— А?.. — выкатил фирмач свои стеклянные шары.

Не дождавшись, пока представитель «Линкольн Кар Индастри» очухается, я вместе с Дусей поднялся к себе в квартиру.

— Переодевайся, — велел я телохранителю, поставив его перед раскрытым платяным шкафом. — Вон та черная тройка тебе отлично подойдет. Вторую, темно-синюю, надену я.

Среди барахла, помилованного Сашкой, очень кстати затесались два строжайших костюма. Шевиот или габардин. Я уж сам не помнил, для чего когда-то покупал этот официоз. Вроде собирался перелицевать во что-нибудь чумовое. Хорошо, что не успел.

Пока мой телохранитель менял кожу, я отправился в душ и с наслаждением размочил волосяной гребень. Прощально звеня, бубенчики ускакали на дно ванны. Я не стал за ними нагибаться...

Через двадцать минут черный сверкающий «линкольн» с двумя элегантными джентльменами внутри — кандидатом в президенты Ф. Изюмовым и его шофером-телохранителем — стартовал с клумбы в сторону Крылатского.

Всю дорогу я пребывал в отличном настроении. Подлянка, устроенная спонсорами, толкнула меня к величайшему открытию.

Я устраиваю себе смену имиджа. Резкую. Глобальную. Поворот на сто восемьдесят. Обмануть ожидания козлов — вот он, настоящий суперкайф. Всякого Изюмова публика видала — но опрятного, вежливого, серьезного, без вредных привычек увидит впервые. И надолго заторчит!

Мысленно я уже набросал свою будущую положительную программу: подшиться, порвать с педиками, вступить в ПЕН-клуб и торжественно покаяться перед Сашкой, чтобы по-быстрому узаконить с дрянью отношения (венчаться — в Христе-Спасителе, при Патриархе).

Кроме того, надо еще посадить дерево и написать умную книгу.

Обязательно умную! Например, о космогонии русской души. Или о поиске предназначения и теореме этики. Или что-нибудь эдакое о войне и мире, преступлении и наказании, талантах и поклонниках, жизни и судьбе. И чтобы там ни разу не упомянуть слово «жопа»...

— Уважаемый Дуся, — церемонным тоном обратился я к шоферу, когда мы свернули с Рублевки на Осеннюю и среди деревьев уже мелькнула школьная ограда. — Назови мне твое мирское имя... Ну как тебя звать-то по паспорту?

— Дмитрием Александровичем, — покорно отозвался бывший Дуся.

— Так вот, уважаемый Дмитрий Александрович, — проговорил я. — Когда сейчас тормознешь у ворот, не забудь про этикет. Тебе придется первым выскочить из машины и открыть мне боковую дверцу. Пусть встречающие видят, что голосовать приехала очень важная персона.

— А что, здесь будут какие-то встречающие? — тупо спросил бывший Дуся. — Наши вроде все в КПЗ...

Сменив кожаную хламиду на приличный костюм, мой телохранитель так и не вышел из состояния перманентного обалдения.

— Само собой, будут, — заверил я, ревниво оглядывая ландшафт. — Полным-полно. Пресса, поклонники, собиратели автографов... Да вон я уже вижу одного!

Есть такое понятие — «режимные объекты номер 1». Это не только госдачи со всеми служебными постройками, охотничьи домики с полусотней огороженных колючкой гектаров леса и московская резиденция самого высокого охраняемого лица. Любой объект, куда может ступить высокая нога этого лица, автоматически становится режимным номер раз. Допустим, Президент еще обдумывает, что бы ему лучше посетить с официальным визитом — молокозавод, театр или зоопарк, — а уже под каждым сепаратором, за каждой бархатной кулисой и возле каждой клетки заранее появляется вооруженный амбал, глядящий в оба. Раньше этими увлекательными делами ведала Сухаревская СБ. Теперь же всех собак перевесили на нашу контору...

Пробравшись вдоль невысокой ограды, я зашел во двор, где и без меня было уже черным-черно от штатских пиджаков Лубянского покроя.

В день выборов под охрану угодила школа в Крылатском, превращенная в избирательный участок. Черными пиджаками тут командовала хорошо известная мне личность с гладко выбритыми щеками.

— А, здравствуй, Макс, — приветливо поздоровалась со мною личность и протянула руку.

— Здравствуй, Филиков, — сдержанно ответил я и руки не подал.

Сегодня охранять режимный объект «школа» было доверено майору Александру Филикову. Надо же, подумал я, в какую высь он взлетел! Растет парень. Растет буквально на глазах.

Всего несколько лет назад мы с ним, оба капитаны, считались близкими приятелями, едва ли не друзьями. Но однажды Александр Вячеславович взялся исполнить деликатное порученьице нашего общего руководства — немного присмотреть за Максом Лаптевым и стукнуть наверх, когда нужно. Ради моего же блага. Эта трогательная подробность открылась мне случайно и, надо заметить, неприятно меня удивила. «Вот ты какой, Филиков», — сказал я ему тогда. «Вот я какой, Макс, — легко согласился мой напарничек. — Нормальный. Работаю за зарплату».

Не дождавшись рукопожатия, Филиков спросил участливым тоном:

— Все сердишься, Макс?

— Уже почти нет, — сказал я. — Уже почти понимаю тебя. Наше дело солдатское: сегодня ты, а завтра я. Все под начальством ходим. Имей это в виду, Борода.

Когда-то Александр Вячеславович носил буйную романтическую бороду, вполне отвечая такому прозвищу. Потом романтика ему надоела, и он выгодно обменял свое клочковатое безобразие (а заодно и приятеля Макса) на майорскую звезду.

— Ну-ну. — Филиков задумчиво потер голый подбородок. — Значит, ты здесь по службе?