Я не собиралась вылезать из постели, пока миледи бабушка не постучала в дверь.

– У нас посетитель. Не хочешь выйти в мой приемный зал и посмотреть, кто приехал к тебе?

– Кто? – угрюмо спрашиваю я, не отрывая головы от подушки.

Она заглядывает ко мне с улыбкой, которую я не видела уже месяц.

– Сэр Оуэн Хоптон, попечитель Катерины. Он отвез ее сына Томаса Сеймура к его брату и бабушке в Ханворт и передал кольца и послания для Неда Сеймура. А теперь он решил навестить тебя.

Я отбрасываю одеяло и спрыгиваю с кровати. Горничная приносит мое миниатюрное платье, рукава и чепец.

– Попросите его подождать, я уже иду.

Бабушка уходит, а я спешу одеться и присоединяюсь к ней в приемном зале. Перед Кэтрин стоит рослый уставший мужчина с беретом в одной руке и бокалом вина в другой. На полу у двери – коробка и высокая накрытая клетка. Он откладывает вино и берет, кланяется, положив руку на сердце.

– Леди Мария, – приветствует меня сэр Оуэн. – Большая честь.

Я отшатываюсь, когда он опускается передо мной на колени, словно перед королевой.

– Прошу, встаньте.

– Извините меня за то, что принес дурные вести. – Сэр Оуэн не выпрямляется до конца, чтобы его лицо оставалось на уровне с моим. – Я полюбил и зауважал вашу сестру за то недолгое время, когда она почтила наш дом своим присутствием. Ее смерть сильно опечалила и меня, и мою жену. Мы были готовы на что угодно ради нее.

Чтобы ответить ему, мне надо забыть о собственной печали. Смерть принцессы не то же самое, что потеря члена семьи.

– Понимаю, – говорю я. – Знаю, вы старались изо всех сил, чтобы спасти Катерину.

– Мы делали все возможное. У нее не было аппетита, но мы заставляли ее есть и давали еду со своей кухни, хотя средств на ее пропитание не выделялось.

От мысли о злопамятной скупости Елизаветы меня бросает в дрожь, но я выдавливаю улыбку.

– Уверена, она нашла хорошее последнее пристанище в вашем доме. И если для меня самой настанут более счастливые времена, я не забуду, что вы были добры к моей сестре.

Сэр Оуэн качает головой.

– Я не добиваюсь вознаграждения, – говорит он. – И приехал не за благодарностью. Знакомство с такой великой леди было для меня честью.

С горькой иронией я думаю о том, как бы сама Катерина прокомментировала свое «восхождение к величию». Только она поделилась бы со мной мрачной шуткой. Я лишь киваю в ответ.

– Я привез кое-что из ее вещей. Ее супруг, граф Хартфорд, попросил передать вам некоторые книги, Библию и учебники. Граф пожелал, чтобы у вас хранился учебник по итальянской грамматике, посвященный самим автором вашей старшей сестре, леди Джейн Грей.

– Спасибо, – благодарю я.

– И еще я привез вам это, – чуть скромнее добавляет он. Взгляд бабушки падает на клетку в дальней части комнаты.

– Только не обезьяну! – восклицает она.

Впервые за несколько недель я готова рассмеяться, хоть и не в подходящий момент. Все вспоминают, какой трагичной была жизнь Катерины, а я также запомню ее легкомысленность и очарование. Ее скорбный душеприказчик путешествует по Англии с коробкой книг и питомцем в клетке – как типично для молодой женщины, в которой великая страсть сочеталась с забавными капризами.

– Что у вас там?

– Это и правда обезьяна, – отвечает сэр Оуэн, поглядывая на мою бабушку, которая тут же произносит:

– Ни в коем случае!

– Мы не можем держать его, а герцогиня Сомерсет отказалась забирать животное в Ханворт.

– И я не стану! – не поддается бабушка.

Он снимает чехол с клетки, и я вижу Мистера Ноззла, который сидит в углу, будто языческий божок, с вечно грустным лицом. Он дрожит от такого холодного приветствия. Клянусь, он узнал меня и с надеждой подходит к дверце, показывая черными кончиками пальцев, что надо повернуть ключ.

– Ну вот, он вас помнит, – приободряет меня сэр Оуэн. – После смерти хозяйки даже не желал выходить. Тосковал по ней, как настоящий христианин.

– Немыслимо, – доносится с высокого стула моей бабушки, но она не запрещает мне открыть клетку и выпустить повзрослевшего и, кажется, погрустневшего Мистера Ноззла. Он сразу прыгает мне на руки.

– Можно его оставить? – спрашиваю я у Кэтрин.

– Ох, девчонки! – сетует она, будто я снова вместе с маленькими Джейн и Катериной выпрашиваю неподходящих питомцев.

– Пожалуйста! – Я слышу голос Катерины в своем. – Пожалуйста, он не будет мешать, обещаю. – Мне вспоминается солнечный день в спальне Джейн, когда Катерина отказывалась уводить обезьянку и врала насчет вшей.

– Что ж, оставляй, – снисходительно позволяет бабушка. – Но чтобы не рвал вещи и не устраивал беспорядок в моих комнатах.

– Я буду следить за ним и держать в чистоте, – даю я обещание. Мистер Ноззл хватает меня за большой палец, будто мы заключаем соглашение. – Она его обожала.

– Да, у нее было любящее сердце, – отмечает сэр Оуэн. – Невероятно любящее сердце.

Кто-то отделал его жакетик черной лентой, так что Мистер Ноззл тоже в трауре по молодой хозяйке, которая так любила его. Он поднимает на меня свои печальные глаза, и я держу его на согнутой руке.

– А что насчет кошки и собаки?

Его печальное лицо становится еще мрачнее.

– Кошка уже постарела и живет у нас на конном дворе. Не очень, знаете ли, преданное животное. Я не стал ее ловить и привозить сюда.

– Правильно, – спешит согласиться бабушка. – Нам не нужна еще одна кошка.

– А вот собачка Джо… – Сэр Оуэн замолкает.

– Ее вы тоже не привезли?

– Увы, не мог, – отвечает он.

– Почему? – спрашиваю я, хотя уже догадываюсь.

– Она не отходила от постели леди Катерины все последние дни. Отказывалась есть. Это было невероятно. Ее светлость попросила положить мясо на пол ее спальни. Даже готовясь ко встрече с Богом, она не забыла свою маленькую собачку.

– Продолжайте, – прошу я.

– Она спала в изножье кровати, а когда ее светлость сама закрыла себе глаза, собака тихонько заскулила и положила голову на ноги своей хозяйки.

Бабушка покашливает, не в силах вынести эту слезливую сцену.

– Правда? – спрашиваю я.

– Правда. Нам пришлось унести тело, как вы понимаете, забальзамировать и поместить в свинцовый гроб. Чтобы вы знали, она была похоронена, как и положено принцессе.

Я знаю. Уж мне ли не знать?

– Собачка повсюду следовала за телом, как главная скорбящая, и, честно сказать, мы не осмеливались прогнать ее. Господь видит, мы не хотели проявлять неуважение к леди Катерине. Но она же всегда разрешала своей собаке бегать за ней, вот и мы не стали останавливать ее даже после смерти хозяйки.