– Но вы не только запихнули его в психушку! Его душа заточена в Цитадели!

– Он сам хотел попасть в Цитадель! – настаивал Мулен. – И мы бы не стояли здесь, если бы я по глупости не послушал его! Попав в больницу, он вскоре понял, что я знал о существовании Цитадели. Он начал доставать меня. Он поклялся мне, что за тот год, когда он уволился, он сделал огромные открытия и что еще не поздно ими воспользоваться. Но для этого он должен был иметь возможность стабильно находиться в Цитадели, чего его аппарат не позволял ему сделать. Он хотел, чтобы я ввел ему студенческую сыворотку. Это был единственный способ продвинуться дальше. Он прекрасно знал, что у него будет всего девять месяцев на то, чтобы найти способ снова выбраться на свободу. Он также прекрасно понимал, что, не будучи помеченным стрелой херувима, он с первого дня будет считаться периферийным техником и что он никогда не сможет смешаться со студентами.

– Но он все равно настоял на своем, потому что скорее рискнул бы навсегда расстаться со своей семьей, чем отказаться от своих исследований, – с горечью добавила Брисеида. – И когда он понял, что может отправить туда свою дочь в качестве студентки, он сразу же ухватился за эту возможность.

– Нет, совсем нет. Во-первых, это совпадение, что тебя отметили стрелой, Люсьен не имеет к этому никакого отношения. И если бы ты не попала в Цитадель сразу после этого, красное пятно поразило бы все твое тело и ты бы умерла менее чем через три дня. Во-вторых, Люсьен вошел в Цитадель не из-за жажды истины. Он уже давно прошел эту стадию, когда я отправил его в психушку. С тех пор как Анни забеременела. С тех пор как Цитадель использовала рычаги воздействия и установила с ним контакт. Нет, он хотел спасти своего сына, а я, как дурак, поддался… Я пошел на огромный риск. Я даже пообещал присматривать за его семьей, если с ним что-нибудь случится. Именно я предложил Анни работу в больнице, чтобы помочь ей материально. И именно я разрешил ей забрать его домой, потому что она не могла видеть его в больнице. И вот как я вознагражден сегодня.

– Цитадель угрожала убить Жюля?

Его история была похожа на историю Кати. Но почему именно Жюль, если взрослый Жюль никогда не попадал в Цитадель?

– В одном из своих документов мой отец говорит о том, что хочет найти выход для своего сына, пока не стало слишком поздно, – сказала она, не дожидаясь ответа на свой первый вопрос. – Он говорит о такой участи собственного сына, и долгое время я думала, что он говорит о риске отправки сына в Цитадель, но, возможно, они просто хотели его убить…

– Смерть – это не судьба, это отсутствие судьбы. И она гораздо приятнее, чем то, что ожидало Жюля, если бы Люсьен не отреагировал.

– Что?

– Придумав способ самостоятельно проникнуть в Цитадель, Люсьен сделал то, чего я не понимал с самого начала. Он не только нарушил тайну ее существования, он пошатнул уверенность, на которой покоится ее фундамент: ее уверенность в том, что она остается абсолютной хозяйкой правил игры. Всегда на шаг впереди, все контролирует. Впервые Цитадель столкнулась с угрозой. И за это она предусмотрела самое страшное наказание.

Мулен сделал паузу, как бы не желая углубляться в столь мрачную тему.

– Какое?

– Ты знаешь, что такое химера, Брисеида?

Она кивнула:

– Я знаю, что есть два вида. Те, что принадлежат Цитадели, и те, что свободны и происходят из общих снов людей.

– Нет, нет, я имею в виду, какое определение можно найти в словаре?

– Это… воображаемое существо, – размышляла она вслух.

– Существо, созданное из тел нескольких различных видов. Клюв орла, тело льва, чешуя змеи. Сфинкс – химера, русалка, дракон – химеры. Ты… ты когда-нибудь видела, как Цитадель создает химеру? Частично человеческую химеру?

– Да, – призналась Брисеида, ее щеки раскраснелись, она полностью осознавала степень своей ответственности за рассказ доктора.

Если бы она и ее друзья не воссоздали историю Ольхового короля, архиепископ не провалил бы свою миссию, и Теобальд не смог бы наказать его и его семью.

– Ты успела за ней понаблюдать?

– Выглядела она не очень симпатично…

– Выглядела ли она так же быстро соображающей, как человек, с которого она была частично сотворена?

– Нет. Нет, конечно, нет.

– Разум химеры, как и ее тело, представляет собой комбинацию частей оригинальных разумов. Если человека, даже гениального, соединить с… скажем, ящерицей, то полученная химера будет иметь средние умственные способности. Представь.

Брисеида опустила взгляд:

– Вам известна история Ольхового короля?

– Я хорошо с ней знаком, – ответил он с подозрением.

Брисеида покраснела еще больше. Она поняла, что история Ольхового короля напрямую связана с трансформацией его предка. Она продолжила как можно быстрее:

– Король также является химерой, как я понимаю. При этом у него нет животных черт, он похож на самого себя.

– Похож, правда? Я видел только грубые изображения короля, но сомневаюсь, что у рыцаря, от которого он был создан, были такие пустые глаза и он двигался так вяло. Нет, я не знаю всех тайн создания Мрачного короля, но точно известно, что от рыцаря только отчаяние подпитало химеру. То же самое можно сказать и о его госпоже.

Брисеида не торопилась, усваивала информацию. Все было так ново и в то же время так логично, словно кусочки головоломки, встающие на свои места. Мулен говорил правду.

– Из-за своей гибридной природы, – продолжал доктор, – химеры очень непредсказуемы и, поскольку они также являются животными, интеллектуально ограничены и склонны следовать иногда нежелательным инстинктам. Они контролируются настолько, насколько возможно, пугая их, но нельзя заставить их идти против своей природы. Все это не нравилось Цитадели, которая изначально зависела от них, чтобы обеспечить связь между реальной Элитой и ее нематериальным миром. Чтобы исправить ситуацию, она попыталась создать химер, чей разум был бы полностью человеческим. Но вскоре они поняли, что человеческий разум, будучи полностью осознанным, не переживет такой трансформации. Это было слишком радикальное изменение для существа, выросшего в физическом мире. Он не сможет вынести своего нового состояния бессмертного эфирного существа, навсегда прикованного к служению всемогущей силе. Поэтому Цитадель нашла решение: превратить человека в химеру, прежде чем он сумеет пожить. Чтобы украсть душу с самого рождения, чистую и простую. Но несчастное существо страдало, пока душа зрела. Представь себе, что ты не можешь ни жить, ни умереть – и так целую вечность… Цитадель решила зарезервировать эту ужасную участь для потомства самых непростительных нарушителей спокойствия, таких как твой отец.

– Его жена ждала ребенка. Они хотели превратить Жюля в…

– …херувима, – договорил Мулен.

Брисеида широко раскрыла глаза. Она никогда не задумывалась о происхождении херувимов. Они были слишком разумны, чтобы она могла ассоциировать их с остатками химер, с которыми она столкнулась. И все же было логично предположить, что они тоже были творениями Цитадели. Мулен кивнул: