В отсутствие других достойных кандидатов Макдональд сам стал министром иностранных дел в собственном правительстве. Взвалить на себя эту двойную ношу ему настойчиво советовал Артур Понсонби, младший брат Фрица, который, прослужив девять лет на дипломатической службе, ушел в отставку и стал депутатом палаты общин от либералов; однако, найдя своих коллег недостаточно радикальными, Понсонби затем вступил в лейбористскую партию и в январе 1924 г. устроился под крылышком премьер-министра в качестве парламентского заместителя министра иностранных дел.[134] Всегда мрачный, но достаточно компетентный Филипп Сноуден стал министром финансов, а добродушный Артур Гендерсон, единственный из своих коллег входивший в правительства Асквита и Ллойд Джорджа, — министром внутренних дел. Дж. Р. Клайне, новый лорд — хранитель малой печати,[135] весьма образно писал о «странном повороте колеса фортуны, вознесшем нищего клерка Макдональда, машиниста Томаса, литейщика Гендерсона и фабричного рабочего Клайнса на самую вершину власти, поставив рядом с человеком, у которого предки на протяжении многих поколений были королями». По его словам, и он, и они «делали историю».

Для того чтобы проводить политику правительства в палате лордов, Макдональду пришлось привлечь на свою сторону людей с довольно причудливой политической биографией. Холден, с 1915 г. все больше расходившийся с либералами, вновь стал лорд-канцлером. Лорд Пармур, когда-то бывший депутатом от консерваторов и получивший титул с помощью Асквита, после войны вступил в лейбористскую партию и теперь стал лордом — председателем Тайного совета. Еще один новообращенный, генерал-майор Кристофер Томсон, был назначен министром ВВС. Лорд Челмсфорд, бывший вице-король Индии, не входивший в какую-либо партию, согласился занять не пользовавшийся спросом пост 1-го лорда Адмиралтейства.

Сэр Сидней Оливье, ушедший в отставку в 1920 г., как и Томсон, стал пэром и был назначен министром по делам Индии.

Для назначения на менее значительные посты Макдональду, который и так собрал вокруг себя людей с самыми разнообразными политическими убеждениями, представлявших все классы общества, пришлось заглянуть в придворный альманах. То, что ему придется кому-то давать эти должности, вряд ли когда-либо приходило ему в голову — например, лорд-гофмейстера, главного камергера, шталмейстера[136] и прочих вельмож королевского двора. Тем не менее на протяжении жизни многих поколений все эти придворные чины раздавались именно находившимся у власти премьер-министром и лишь на период существования действующей администрации — эту практику многие с полным основанием считали громоздкой и зачастую неэффективной. Еще во времена коалиции во главе с Ллойд Джорджем Стамфордхэм тщетно предлагал сделать должность лорд-гофмейстера постоянной и неполитической. Теперь это становилось неизбежным: среди лейбористов просто не было людей с аристократическим происхождением и приличным состоянием, которые традиционно занимали эти посты. Поэтому король отдал ряд распоряжений: лорд Кромер, его лорд-гофмейстер со времен падения коалиции Ллойд Джорджа, будет продолжать исполнение своих обязанностей независимо от будущих изменений в правительстве; лорд Шефтсбери будет точно так же оставаться главным камергером; после намечавшейся отставки лорда Бата с поста шталмейстера лорд Гранард станет его постоянным преемником. Три камергера (высший ранг конюшего) также были назначены королем без консультаций с правительством; одновременно их освободили от прежних политических постов в палате лордов. Тем не менее находившийся у власти премьер-министр по-прежнему назначал придворных более низкого ранга на должности, связанные с организацией работы палаты общин. Все эти изменения, по необходимости принятые первым лейбористским правительством, создали прецедент, в соответствии с которым пришлось действовать всем последующим администрациям.

Конституционный монарх не имеет права выражать свои политические предпочтения, не может выказывать свое благосклонное отношение к той или иной партии. По мнению Бейджхота, его роль можно сравнить с ролью постоянного секретаря в каком-либо правительственном департаменте — он участвует в деятельности любой администрации независимо от ее политического лица. С 1910 г. король Георг V редко нарушал необходимый нейтралитет, причем лишь в тех случаях, когда защищал, как он считал, национальные интересы. Могла ли эта беспристрастность короля сохраниться и в отношении лейбористского правительства?

В глубине души король едва ли не любые перемены считал переменами к худшему, и если бы его заставили изложить свое личное кредо, он, без сомнения, повторил бы величественное заявление директора Итона: «У меня нет политических взглядов, но ради блага страны я голосую за консерваторов». Действительно, раньше он не слишком скрывал свою неприязнь к социализму и лейбористской партии. В 1912 г. это побудило его направить из Букингемского дворца на Даунинг-стрит следующее письмо, касающееся Альфреда Расселла Уоллеса, выдающегося натуралиста, которого король за четыре года до этого наградил орденом «За заслуги»:

Это не было каким-то мимолетным настроением. В июне 1923 г., примерно за полгода до того, как лейбористское правительство пришло к власти, Невилл Чемберлен пересказал сестре свою недавнюю беседу с королем. «О лейбористской партии он выражался, как всегда, резко», — сообщил он. Когда в декабре 1923 г. король предложил Болдуину остаться на посту премьера до открытия нового парламента, лейбористы не имели никаких оснований верить, что дальнейшие его поступки будут продиктованы исключительно конституционными соображениями. Один из старейших членов парламента Джордж Лэнсбери публично напомнил королю о судьбе Карла I, которая может постичь его в том случае, если он попытается проигнорировать волю народа. Истерия охватила все политические партии. «Воцарение лейбористской партии, — писал в „Таймс“ номинально все еще остававшийся либералом Черчилль, — будет серьезным общенациональным бедствием, обычно обрушивающимся на государства после поражения в войне». Бальфур также страшился установления социалистического режима. «Будет национальная катастрофа, — говорил он Биркенхеду, — если лейбористы сейчас придут к власти, даже на короткое время».

Многие думали, что король разделяет эту тревогу. «Боюсь, он испытывает некоторые опасения, — писал Макдональд после того, как принял назначение на пост премьера. — Было бы просто чудом, если бы он ничего не опасался». Однако с того момента, когда лейбористы сформировали правительство, король использовал любую возможность продемонстрировать им свое доверие как публично, так и в частном порядке; когда же старые друзья пытались выразить ему сочувствие по поводу происшедшего несчастья, то получали в ответ резкую отповедь.