Уложив свой «планшет» прямо у колеи, я пристроил к нему компас и принялся ориентировать по странам света. И когда стрелка компаса совпала с нарисованной на плане, я принялся дорисовывать на карте только что обнаруженную просеку. Вскоре выяснилось, что направление лесной «трассы» в общем и целом совпадает с тем направлением, по которому мы двигались к плантации. Это меня приободрило окончательно. Таким образом, выбираться к деревне следовало прямо в противоположном направлении. Срезав пару палок, я уложил их острым углом между оставленных колесами вмятин, указав направление выхода из леса. Полдела было сделано, и я обессилено улегся на землю, намереваясь немного отдохнуть перед возвращением. Пребывая в приятной расслабленности, я даже вообразил, что можно будет срезать путь и вначале выйти на ананасовую плантацию. «А уж затем, — блаженно улыбаясь, водил я пальцем по плану, — свернуть на северо-восток и пройти примерно… где-то порядка… «Стой, стой, дружочек, — тут же одернул я сам себя, — ты о чем это тут размечтался? Тебя там два человека ждут, как спасителя небесного, а ты тут задумал какие-то новые маршруты прокладывать! Вставай, лежебока, — заставил я себя подняться на подгибающиеся от слабости ноги, — и шагом марш обратно!»

Жажда придавила меня столь сильно, что я несколько раз останавливался и жевал попадавшиеся по пути листья и молодые побеги, стараясь вызвать хоть какое-то слюноотделение и тем облегчить свои страдания. Довольно быстро я нажевался всякого настолько, что неприятные последствия не заставили себя ждать. Присев еще до первого поворота раза четыре, я вдруг ощутил, что еще немного, и я так и останусь в этом зеленом аду со спущенными штанами под очередной пальмой. К счастью, вспомнил о том, что некоторую часть лекарств, не представляющих питательной ценности, я напихал в карманы. Высыпав все это хозяйство на большой лист, я принялся разбирать удивительно похожие друг на друга таблетки, искренне недоумевая, почему на них не ставят хоть какие-нибудь ориентирующие пациентов оттиски. «Хотя бы буквы на поверхность таблеток штамповали, — желчно шипел я, взвешивая в руках пачки фурацилина и фуразалидона. — Букву «ж», например, от болей в животе, а букву «г» от головы! А то, поди разбери, что глотать, если не имеешь медицинского образования!»

Только недовольные вопли потревоженной обезьяньей семьи были ответом на мои стенания. Пришлось выбрать пятерку самых возможных «на вид» желудочных лекарств и съесть штук по пять таблеток каждого наименования. Что точно я съел, припомнить, естественно, невозможно, но последствия этого злополучного «эксперимента» я ощущал на себе еще как минимум два дня. Но в тот момент мне казалось, что я поступил очень верно. Желудок мой незамедлительно сжался в кулачок, и всяческое истечение из него мгновенно прекратилось. Обрадованный столь радикальным излечением от одолевавших меня хворей, я прибавил шагу и примерно через час приблизился к тому месту, где остались мои «товарищи по несчастью». Нечего и говорить, что те встретили меня неожиданно бурными проявлениями чувств, которые, честно говоря, трудно было ожидать от столь изможденных физическими страданиями людей.

— Да пришел я, пришел, — подбадривал я их, словно оправдываясь, — ну, хватит, успокойтесь.

Но они все тянули руки ко мне, стараясь коснуться хотя бы промокших от пота брюк.

По идее, можно было бы немедленно двигаться в путь, но без глотка воды уже я не мог сойти с места. Поскольку ближайшие трубочники были опустошены еще вчера, пришлось идти очень далеко, и я едва не заплутал на обратном пути. И только неоднократно вспотев от мысли, что я все же потерял местонахождение нашей стоянки, неожиданно вышел к едва не потерянному лагерю.

— По глотку, — предупреждал я каждого пациента, поднося горлышко фляжки к их потрескавшимся губам, — только по одному глотку.

Но мои слова мало что значили для изможденных жаждой людей. Каждый постарался за тот недолгий миг, пока спасительное горлышко находилось в пределах досягаемости, высосать как можно больше. И если у Юджина я отнял флягу почти сразу же, то Лау Линь дал сделать еще один судорожный глоток. Десять минут на сборы, и я вновь впрягаюсь в волокушу. Десять минут тащу Лау Линь и сумку, возвращаюсь обратно и тащу уже американца. Пока иду — отдыхаю. Это как в известном армейском анекдоте. Старшина говорит солдатам: «Берите лопаты и быстро копайте траншею вон от того забора и до отбоя». Самый глупый солдатик спрашивает его: «А когда же отдыхать?» «Отдыхать будешь, пока земля летит», — отвечает ему на это старшина.

Одно хорошо — самому передвигаться стало значительно легче. За последние дни вес мой уменьшился так сильно, что форма болтается на плечах, словно на вешалке. И еще я заметил, что какая-то удивительная легкость сопровождает все мои действия. Будто это и не я вовсе, будто и не со мной весь этот кошмар происходит.

Вскоре я проволакиваю моих страдальцев примерно до первого поворота, и эта нереальная поначалу легкость внезапно сменяется полным упадком сил. Кажется, я тяну волокушу изо всех сил, но ноги мои только беспомощно скребут по траве. Волокуша же при этом почти не движется.

— Сейчас Лаусик, подожди минутку, — шепчу я, приваливаясь к очередному дереву. — Вот отдохну немного, и мы пойдем дальше.

— Санья, — отзывается она, — не теряй времени, иди дальше один.

— Как это? — не верю я своим ушам. — А как же ты? Ты что это такое придумала?

— Все правильно, — с полной готовностью к самопожертвованию возразила та. — Представь, что будет, если у тебя не хватит сил дотащить нас даже до дороги! Нельзя тянуть далее. Ты должен сегодня же добраться до того селения, где брали проводника. Помнишь его?

Я киваю:

— Еще бы, он потом прямо у нас перед носом уселся…

— Тогда ты сможешь привести помощь, — нетерпеливым движением руки прекратила она мою болтовню. — Самое главное, не забудь отметить точки поворотов, и все будет в порядке.

— Наверное, мне надо подтащить сюда и Юджина? — предложил я. — Хоть и тяжело, но придется за ним сходить.

Взгляд, которым она окинула меня, был мне не понятен. Казалось, она внутренне не одобряла моего намерения, но и возразить против него тоже не решалась.

— Я сейчас, я быстро, — пообещал я, бережно прижимая ее безжизненную руку к груди. — Только не теряй сознания, присматривай тут за ним в мое отсутствие. Ладно?

Девушка в знак согласия лишь слабо моргнула и улыбнулась кончиками губ. Погладив на прощание ее спутавшиеся волосы, я в который раз отправился по уже хорошо утоптанной мною тропинке. Американца я нашел уже в бессознательном состоянии. По его позе было видно, что он некоторое время пытался ползти самостоятельно, но, не рассчитав силы, перенапрягся и вырубился. Я подхватил за руки и, пятясь словно рак, поволок его безжизненное тело к дороге. В какой-то момент, когда его простреленная нога задела за вылезший из-под земли корень, он очнулся и даже выругался от боли.

— Эй, русский, — прохрипел он, осознав, что с ним происходит, — отпусти меня сейчас же!

Я разжал пальцы и, мгновенно потеряв равновесие, рухнул рядом с ним.