– Тебе нравится стимуляция, – предположила она, но он отрицательно покачал головой, протягивая руку к бархатной куртке.

– Предпочитаю любящих… кстати говоря, когда мы с тобой увидимся?

– Конечно, в одиннадцать утра в парламенте. Постараюсь, чтобы ты попал в кадр. Ты так фотогеничен, дорогой.

Он подошел к кровати и наклонился, чтобы поцеловать ангельски улыбающиеся губы.

– Не понимаю, что я в тебе нахожу, – сказал он.

Спускаясь на стоянку отеля и вытирая пыль с ветрового стекла «ягуара», он все еще думал о ней. Поразительно, как ей совершенно без усилий удается столько лет удерживать его внимание. Ни одна женщина, кроме Тары, не была на это способна. Глупо, до чего ему с ней хорошо. Она по-прежнему может вызывать у него эротические желания и доводить до безумия, а после этого он чувствует себя на подъеме и удивительно живым – и да, ему нравится с ней спорить.

«Боже, я всю ночь не смыкал глаз, а чувствую себя, как победитель дерби[83]. Неужели я все еще влюблен в эту маленькую шлюху?»

Он повел «ягуар» по длинной, обсаженной пальмами аллее от отеля «Маунт-Вильсон». Вспоминая свое предложение руки и сердца и немедленный категорический отказ Китти, он выехал за ворота отеля и покатил по главной дороге, огибавшей старый малайский квартал Шестого района. На пустой Роленд-стрит он поборол искушение проехать на красный свет. Почти невозможно в такой час встретить здесь другую машину, но он законопослушно затормозил и очень удивился, когда из узкой поперечной улицы показался другой автомобиль и повернул перед его капотом.

Это был многоместный «шевроле» цвета морской волны, и Шасе не понадобилось смотреть на номер, чтобы узнать машину Тары. Фары «ягуара» осветили салон «шевроле», и на мгновение Шаса ясно увидел водителя. Это был новый шофер Тары. Он дважды видел его раньше, один раз в Вельтевредене и один раз в парламенте, но сейчас шофер был без головного убора, и Шаса увидел его голову целиком.

Как и в двух предыдущих случаях, он испытал сильное ощущение узнавания. Он безусловно встречался с этим человеком, был знаком с ним раньше, но воспоминание выцвело за давностью лет и еще больше стерлось из-за раздражения. Шоферу запрещалось использовать «шевроле» в личных целях, но вот же он, ранним утром едет в не принадлежащей ему машине.

«Шевроле» быстро уходил. Шофер, несомненно, узнал Шасу, и скорость была признанием вины. Первой мыслью Шасы было погнаться за ним и остановить, но на перекрестке все еще горел красный свет, и, пока он ждал зеленого, у него было время подумать. Сейчас у него было слишком хорошее настроение, чтобы портить его подобными неприятностями, к тому же любой спор в четыре утра непристоен и невольно ведет к вопросам о причинах его собственного присутствия здесь в такой час – на окраине города, в районе красных фонарей. С шофером можно будет разобраться в другое время и в более подходящем месте, и Шаса его отпустил, но не забыл и не простил.

Шаса въехал на «ягуаре» в гараж и увидел, что зеленый «шевроле» стоит на месте, в конце ряда машин, между «MG»[84]Гарри и Шасиным собранным на заказ «лендровером». Проходя мимо, Шаса положил ладонь на капот: металл еще горячий, двигатель остывает с легким щелканьем. Он довольно кивнул и пошел к дому, забавляясь мыслью, что возвращается к себе тайно, как взломщик.

За завтраком он по-прежнему чувствовал легкость и довольство, накладывая себе на тарелку яйца с беконом из серебряного блюда на сервировочном столике. Он пришел первым, но Гарри явился лишь минутой позже него.

– Босс должен приходить на работу первым и уходить последним, – учил он Гарри, и мальчик принял это близко к сердцу. «Нет, уже не мальчик», – сказал себе Шаса, глядя на Гарри. Сын был лишь на дюйм ниже его, но шире в плечах и массивнее в груди. Шаса часто слышал, как он в своем конце коридора кряхтит, поднимая тяжести. И хотя юноша только что побрился, подбородок у Гарри отливал синевой, а к вечеру мальчик снова будет нуждаться в бритье; волосы, несмотря на «брилкрем», торчат клочьями.

Гарри сел рядом с Шасой, набил рот омлетом и сразу заговорил о деле:

– Он просто больше годится для такой работы, папа. На этой должности нам нужен человек помоложе, особенно если учесть предстоящую дополнительную ответственность за шахту «Серебряная река».

– Он работает у нас двадцать лет, Гарри, – мягко сказал Шаса.

– Я же не предлагаю его расстрелять. Только отправить на пенсию. Ему уже почти семьдесят.

– Отставка может его убить.

– Если он останется, то может убить нас.

– Ну хорошо, – вздохнул Шаса. Гарри, конечно, прав. Этот человек пережил свою полезность. – Но я сам поговорю с ним.

– Спасибо, папа.

Очки Гарри победоносно блеснули.

– Кстати, о шахте «Серебряная река». Я устроил так, что ты начнешь работу там сразу после дополнительного экзамена.

Гарри больше времени проводил в «Сантэн-хаусе» – конторе компании Кортни, чем на занятиях в бизнес-школе, и в результате для получения диплома ему требовалось сдать дополнительный экзамен. Экзамен состоится на следующей неделе, и после этого Шаса отправит его на шахту «Серебряная река» на год или два.

– В конце концов, шахта становится флагманом компании вместо старой шахты Х’ани. А я хочу, чтобы ты был в центре событий.

Он увидел за стеклами очков Гарри довольное выражение.

– Здорово! С нетерпением жду настоящей работы, после того как столько лет корпел над книгами.

В столовую, задыхаясь, влетел Майкл.

– Слава Богу, папа, я боялся, что упущу тебя.

– Садись, Майки, – остановил его Шаса. – Жила лопнет. Позавтракай.

– Сегодня я не хочу есть. – Майкл сел против отца. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Что ж, валяй, – предложил Шаса.

– Не здесь, – возразил Майкл. – Я надеялся, что мы сможем поговорить в оружейной.

Все трое сразу посерьезнели. Оружейную использовали только в самых трудных обстоятельствах, и к просьбе поговорить там следовало отнестись серьезно.

Шаса взглянул на часы.

– Майки, Гарольд Макмиллан обращается к обеим палатам…

– Знаю, папа, но это не займет много времени. Пожалуйста, сэр!

То, что Майкл называл его «сэр», подчеркивало серьезность ситуации, но Шасе не понравился такой сознательный расчет времени.

Когда Майкл хотел поднять спорный вопрос, он делал это так, чтобы не оставить Шасе времени на возражения. Парень хитер, в мать. Он и без того – духовно и физически – бесспорно, ее ребенок.