Арфарра вертел письмо в руках. Если душа и государство чужеземцев устроены так, как полагает этот сумасшедший чиновник, то это – ловушка. Если же они устроены так, как полагал все эти четверть века Арфарра – то эта встреча, возможно, изменит судьбы ойкумены.

* * *

Поздно ночью Арфарра выехал с несколькими спутникам из осажденного города. Ночь была нежна и прохладна, луны осторжно крались в небе, как два белых барсука, след в след, и конникам в боевых доспехах было удобно и нежарко. Через час достигли разрушенного храма Фрасарки, – на берегу ручья, за храмом, стоял домик для еды с маленькой острой крышей.

Арфарра, пригнувшись, вошел в домик: на столике, накрытом для троих, стояла миска с пирожками и горела масляная плошка, на стене висело несколько сухих молитвенных венков. За столиком, пригнувшись, сидел человек и ел сладкий пирожок с маслом и сахаром. Человек поспешно встал и сделал восьмичленный поклон. Арфарра ответил тем же. Человек был толстенький, похожий на персик: глазки его, распустившиеся при виде Арфарры, зашныряли по сторонам. Арфарра узнал по приметам господина Ханду.

– А что же… гм, – Арфарра запнулся, – что же пророк?

– Я не знаю, – сказал с досадой Ханда, – придет ли он, но если и придет, то только после полуночи.

Они сели.

– Разумные люди, – сказал Ханда, – сожалеют, что наместник осмелился на бунт. Вот – он выставлял вас негодяем, говорил, что богатство подданых – залог богатства государства. Велел людям объявлять свои имущества. Богатые люди послушались его, а теперь что? Он издал указ, по которому каждый, не отдавший имущества на борьбу с врагами народа, сам враг народа!

Арфарра глядел в ночное окошко. В комнате было три окошка, – счастливое число.

– Увы, – говорил меж тем Ханда от имени богатых людей, – мы были как поленья, заключившие союз с огнем, и господин Айцар был как царь мышей, который привел кошку в мышиную норку, чтобы та расправилась с его недругами…

Так они говорили некоторое время, и обсудили все приемлемым образом, и Ханда наконец сказал, улыбаясь: «Наши условия – ваши условия. Мы бы хотели, однако, чтобы вы не казнили никого, кроме тех, на которых мы укажем».

Наконец во дворе всхрапнула лошадь, что-то свистнуло, зашуршали шаги. «Это, верно, пророк», – сказал Ханда. Арфарра обернулся к двери. «Интересно, похож ли он повадками на Ванвейлена», – подумал Арфарра.

Дверь разошлась в стороны: на пороге стоял Ханалай.

И если вы хотите узнать, что произошло дальше – читайте следующую главу.

Огромный черноволосый разбойник, нагнувшись, неспешно вошел в комнату.

– Ба, – сказал Ханалай, подцепив лапой блюдо с пирожками, – разве это угощение? Поистине, гость, кто бы он ни был, – дорога к небу. Как можно плохо принимать гостя?

В дверь, поскрипывая сапожками, входили люди. Иные, подходя к столу, развязывали узлы с провизией, другие вставали с секирами и мечами у стен. Арфарра понял, что его дружинники в сенях уже перебиты, и что Ханда с самого начала заманивал его в ловушку.

– Я, – сказал Ханалай, – невежественный простолюдин, а мои советники – мудрые люди. Я говорю им: «Пока Арфарра в столице – ее никак не взять. Если Арфарры не станет, – через сколько времени мы возьмем столицу?» Мои советники мудрые люди, но они начинают спорить. Одни говорят «через два дня», другие – «через четыре». Я растерялся и решил позвать вас, господин Арфарра, чтобы вы сами ответили на этот вопрос.

– Что ж, – сказал Арфарра, – вы, может быть, возьмете столицу и завтра. А послезавтра ваше войско разграбит ее и разбежится, потому что все эти люди пришли сюда в надежде иметь выгоду в грабеже и вернуться в свои деревни. Если вы попытаетесь воспрепятствовать грабежам, вас сметут, как сухой лист. А потом вы останетесь на развалинах Небесного Города, без войска и с репутацией святотатца. И тогда люди более умные, из тех, что не спешат называться государями и министрами, откажут вам в подчинении, – и кто-то из них, инисский правитель, или чахарский князь, через двадцать лет станет хозяином ойкумены, населенной, впрочем, покойниками, оборотнями и людоедами.

– Тю, – сказал Ханалай, – а ведь я мог бы, пожалуй, подарить вам голову этого изменника Ханды, и заключить с вами мир: останусь ли я первым министром?

По знаку Ханалая перед Арфаррой поставили походную тушечницу и положили чистый лист.

– Я действительно хотел бы заключить мир, – сказал Ханалай. – Позовите сюда Киссура, и мы договоримся.

Арфарра вздохнул и сказал:

– Я конечно не позову Киссура. Двух кабанов не жарят на одном вертеле.

– Ладно, – сказал Ханалай, – но уж одного-то кабана я изжарю в свое удовольствие.

* * *

Арфарру показали всему разбойничьему городку: это заняло много времени, и стража дважды сменялась, следя, чтобы пленника не убили до смерти. Потом провели по дорожкам сада через все семь ворот в залу Ста Полей, малую залу в загородном дворце.

На сверкающем троне сидел государь Варназд, и одна нога его опиралась на синий квадрат, называемый небо, а другая, – на коричневый квадрат, называемый земля, так что было ясно, что тот, кто стоит на троне, попирает ногами небо и землю. Государь Варназд был без маски, и все видели его бледное и испуганное лицо. У ног государя, на янтарных ступенях, стоял яшмовый араван. Слева, улыбаясь, стоял Чареника в голубом кафтане, затканном зверями и птицами. Ханалай, в полном вооружении, сидел на помосте справа. Его разодетые командиры натянуто улыбались.

– Государь! – сказал Ханалай, – я, простой крестьянин, увидел, что все беды в государстве произошли из-за несогласия его частей и козней колдуна и самозванца, проникшего во дворец, и я поклялся устранить несогласие и положить ойкумену к вашим ногам. И четыре месяца назад боги позволили мне, простолюдину, освободить моего государя из рук колдуна и самозванца, называющего себя Арфаррой, а нынче они отдали мне лже-Арфарру в руки: вот он перед вами! Сегодня вы подпишете указ о его казни!

Двое дружинников Ханалая подхватили старика и швырнули к ступеням трона. Государь закрыл лицо руками. Арфарра поднял голову и, не отрываясь, глядел на человека у янтарных ступеней, пытаясь отыскать его сходство с Клайдом Ванвейленом.

Темно-русые волосы яшмового аравана рассыпались по грубому шерстяному плащу, он был среднего роста и узок в запястьях. Глаз его Арфарра не видел, потому что пророк их не поднимал.

Государь нерешительно повернулся к Чаренике и сказал:

– Я бы хотел провести расследование, прежде чем подписать такой указ. Бывает, что казнь невинного губит государство.

Чареника усмехнулся и ответил: