С Тельбесского стана мы уехали по воде в небольшом бате, т. е. длинной и узкой лодке, выдолбленной из древесного ствола. В ней каждый человек должен был сидеть порознь – двое рядом не помещались. Кроме меня и сына с небольшим багажом (главный был отправлен из Томска на пароходе в Бийск), в бат сел опытный гребец на корме, он же рулевой, и мы поплыли вниз по течению р. Тельбес, небольшой, но быстрой реки. Крутые берега часто представляли скалы среди сбегавших по склонам кустов и деревьев. Плавание напомнило мне такой же маршрут в бате вниз по р. Хилку в 1896 г.; но только тогда нужно было напряженно работать, набрасывать извилины реки, держа в руках компас, следить за выходами горных пород и условиями их залегания, чтобы своевременно пристать к берегу для осмотра обнажения. А теперь я плыл беззаботно, любуясь видами берегов, скалами разного вида и цвета, зеленью кустов и деревьев. Погода была ясная и теплая. Опасных перекатов и шивер на Тельбесе не было, может быть потому, что весеннее половодье еще не кончилось, и бат скользил спокойно и быстро по водной глади извилистого русла. Кое-где из воды выдавались округлости больших камней, которые рулевой обходил легко.

Верстах в пяти-шести от рудника Тельбес впал в р. Мундыбаш – того же горного типа, но немного крупнее, а четверть часа спустя мы выплыли уже в Кондому – большую и менее быструю реку. По ней мы плыли вниз еще час или полтора, любуясь ее высокими берегами, в которых выступали большими утесами светлые и красноватые осадочные породы в некрутом залегании, а в одном месте правого берега, сейчас ниже устья р. Мундыбаш, обратил на себя внимание большой утес какой-то изверженной породы, разбитой на правильные столбы.

Возле деревни Кузодеевой мы простились с нашим гребцом и прошли на земскую квартиру, где заказали себе обед и лошадей, чтобы ехать по тракту прямо в Бийск. По прямой линии до этого города от Кузодеевой 150 верст, по тракту – на 20–25 верст больше. Местность неинтересная – плоские высоты, занятые лесом или полями, небольшие речки в широких долинах, села; обратил на себя внимание большой лес из одной осины на каком-то перегоне. Мы ехали всю ночь, и утром с последнего перевала увидели Бийск, раскинувшийся внизу на равнине правого берега р. Бии и казавшийся большим селом из серых деревянных зданий. На южном горизонте, далеко за рекой, поднимались низкие предгорья Алтая, а за ними кое-где синели круглыми горбами и более высокие горы, но снеговых цепей не было видно.

Заехали в центре города в какую-то гостиницу в двухэтажном доме: в верхнем этаже были номера для приезжих, в нижнем – ресторан. На пристани пароходства в складе нашли свои вьючные чемоданы и ящики, прибывшие уже из Томска, и перевезли их в гостиницу.

По заказу номерного к нам пришли ямщики, возившие дачников и туристов из Бийска в глубь Алтая. Я не хотел ехать по трактам на перекладных, а собирался выбирать маршруты согласно своим задачам, ездить медленно и останавливаться где и сколько нужно для осмотра обнажений. Поэтому я нанял две пары – крытую повозку для себя и телегу для багажа – на целый день, до первого крупного алтайского села, где можно было найти других ямщиков на тех же условиях – поденная плата, остановки по дороге, где нужно, ночлеги по возможности в поле, а не в деревнях. Палатка была взята с собой; ночевать летом на чистом воздухе лучше, чем в селе, где в комнатах душно, могут быть мухи, клопы, блохи, шум на дворе или за стеной. Я думал, что и ямщики предпочтут ночлеги в поле, где корм для лошадей бесплатный, а в селе нужно покупать сено; в этом отношении я не ошибся, да и в других также – мы ехали не торопясь, делая от 30 до 50 верст за день с остановками, так что лошади не уставали, а ямщики были довольны.

Закупив провиант, мы выехали на следующий день из Бийска, переправились через полноводную широкую р. Бию выше ее слияния с р. Катунью и поехали по так называемому Уймонскому тракту, пересекающему до с. Абай горы и долины Западного Алтая (западнее р. Катуни) с севера на юг. Последовательное описание наших наблюдений даже в сокращенном виде заняло бы много страниц и без подробной карты было бы неинтересно. Поэтому нужно ограничиться общими характеристиками по посещенным районам Алтая.

За р. Бией мы ехали по плоским холмам, поросшим сосновым бором и представлявшим старые сглаженные речные дюны. На юге видна была уже первая цепь Алтая, круто поднимающаяся над равниной и протянутая ровной линией с востока на запад. Но когда мы, после переправы через р. Катунь, поехали прямо на юг по равнине, почти сплошь распаханной, и добрались до этой первой цепи – оказалось, что она расчленена широкими устьями речных долин на отдельные группы плоских гор и холмов, имевших особые названия – сопки Мохнатая, Бобырган, Сурья, Степанова и др. На некоторых кое-где выступали скалы, – на Мохнатой, возле которой шла дорога, они состояли из массивного гранита. Эго обстоятельство вместе с резким окончанием гор позволяло думать, что северная окраина Алтая ограничена большим разломом.

Вступив в горы, Уймонский тракт не мог идти все время по какой-либо одной из долин потому, что горные гряды и разделяющие их речные долины Западного Алтая направлены не с юга на север, как можно было ожидать на основании общего подъема местности с севера на юг, где вдали видны были высокие горы. Цепи гор и главные долины все тянутся с юго-востока на северо-запад, и тракт на всем протяжении идет то некоторое время, верст десять-тридцать, вверх по широким долинам главных рек – Каменки, Песчанки, Ануя, Чарыша на юго-восток, то поворачивает вверх по долинам их левых притоков, поднимается на перевал через горные цепи и спускается по долинам правых притоков в следующую главную долину. Таким образом, маршрут состоит из отрезков, направленных то на юго-восток, то на юго-запад и юг, чередующихся один с другим. Поэтому путешественник видит попеременно то широкие долины главных рек, в которых расположены селения, пашни, выгоны, луга, то более узкие долины их притоков, в которых преобладают леса с полянами; на склонах часто видны скалы, а вместо русских сел кое-где стоят конические юрты алтайцев.

По мере движения на юг горные цепи, через которые переваливает дорога, становятся выше, и уже между реками Песчаной и Ануем именуются «белка́ми» – так алтайские жители называют все вершины, на которых летом долго залеживается зимний снег и рано выпадает осенний; они называют так и вечноснеговые цепи, которые в литературе принято обозначать уже «альпами». Между р. Ануем и Чарышем перевал через Талицкие белки достигал уже 1200 м, а соседние вершины поднимались на 300–400 м выше.

Но формы всех гор были округленные, сильной скалистости не замечалось. Отмечу еще, что уже на горной цепи между р. Каменкой и р. Песчаной сосна, преобладавшая по северной окраине Алтая, сменилась лиственницей – характерным деревом Западного Алтая, образующим не мрачную тайгу, а светлые, легкопроходимые красивые леса. Вершины белков уже поднимаются выше границы леса и заняты богатыми альпийскими лугами. Населенность главных долин – величина и количество селений – уменьшалась с севера на юг, где уже преобладали аилы алтайцев. Последний участок дороги между верховьем р. Чарыша и долиной р. Абай был направлен прямо на юг, пересекая высокие Коргонские белки, и был самый пустынный и дикий.