– А вот и сделаю, – сказала я, как ребенок, которого взяли на «слабо».

Я взяла обе книги: Библию и «Книгу теней» Себастьяны. Мадлен внимательно следила за моими руками.

– И какая же из этих книг содержит столь великий секрет?

Играла ли я тогда с нею? Пожалуй, да. Я касалась рукой то одной, то другой книги. Они явно не хотели, чтобы я открывала Библию. Когда же я наконец отложила Библию в сторону и открыла «Книгу» Себастьяны, Мадлен откинулась назад, и ее очертания, казавшиеся до этого четкими, расплылись; теперь они со священником вновь походили друг на друга.

– Предупреждала ли тебя Себастьяна? – спросил отец Луи. – Говорила ли она, что новая ведьма обладает очень большой силой, иногда слишком большой, и что ее колдовство не всегда можно держать в узде?.. Вероятно, ты читала о гибельном холоде тысяча семьсот восемьдесят восьмого года?

– Конечно.

– Понимаешь ли ты опасность, которую таит в себе Ремесло?.. Осознаешь ли, к чему может привести отсутствие такого понимания?

– Предупреждала ли тебя Себастьяна? – спросила Мадлен.

Я солгала, сказав, что предупреждала. Себастьяна говорила лишь, что моя колдовская сила обусловлена моей молодостью и что призраки очень-очень долго ждали появления новой ведьмы, которая сможет раз и навсегда успокоить душу Мадлен. Да, я прочла в ее «Книге» предостережение, но хорошо помню, как подумала тогда и продолжала убеждать себя после, что это всего лишь заклятие, простое заклинание. Что может случиться страшного? Ведь призрак и так мертв.

– Ты нашла этот… этот способ в «Книге» Себастьяны? – спросил священник.

Я сказала, что да. Тогда Мадлен произнесла вслух то, что всем нам пришло в голову:

– Почему же тогда Себастьяна не попробовала его на мне? – Она обернулась к отцу Луи: – Неужели она знала все эти годы?..

– Эта ведьма не может говорить за другую, – ответил отец Луи. Но гнев Мадлен уже разгорался: кровь полилась из раны на шее все быстрее и быстрее, как закипающая вода. – Кроме того, Мадлен… – начал было священник.

– Кроме того , – подхватила Мадлен, – другая, как ты ее называешь, ненавидела меня все эти годы, никогда по-настоящему и не пыталась освободить…

Отец Луи прервал ее, прошептав какое-то слово, не расслышанное мной, и как раз вовремя, потому что я быстро сообразила: кровь, которую она источала, разбрызгивая ее повсюду в таком волнении, вернее даже сказать возбуждении, так и будет течь до самого утра, либо отсрочив наш отъезд, либо поставив передо мной всевозможные вопросы, отвечать на которые у меня не было ни малейшего желания. Как мне освободиться от красной паутины, которую плела Мадлен? На полу перед камином уже стояла лужа, порог был скользким от крови, и стулья – неужели придется сжечь испорченные стулья?

– Что сделано – сделано, – сказал священник, обращаясь к Мадлен. – Париж уже проехали, – добавил он, намекая на что-то недосказанное, произошедшее между Себастьяной и нею. – А теперь, – продолжил он, – выслушаем эту ведьму, мы давно уже ждем, что она скажет.

– Послушай, ведьма , – взмолилась Мадлен, – если это только твои догадки, если ты только дразнишь меня своими…

– Прекрати, – мягко сказал священник, потом повернулся ко мне и добавил: – Геркулина, или Геркюль в твоей новой роли, если ты подаешь нам ложную надежду, и…

– Фисон, – начала я, – Фисон, Тихон, Хиддекель и Евфрат. Знаете, что это?

– Знаю, – ответил священник. – Воды мира. Ну и что с того?

Я прочитала вслух короткий отрывок из «Книги» Себастьяны, и мы все втроем за четверть часа составили заклинание, которое мне предстоит произнести. Это была странная литания: я заставила призраков несколько раз повторить вслух названия этих рек, а сама произносила их в обратном порядке, чего не сделала в таверне, тем самым вызвав у этого несчастного кровотечение, а не остановив его, как, я надеялась, произойдет с Мадлен. Я вставила в заклинание несколько простых, безобидных колдовских слов, обычно употребляемых и тогда, когда насылают порчу на урожай, и тогда, когда пекут лепешки. Таким образом я обрела уверенность, что заклинание у меня получилось.

Трудно сказать, кто из нас испытал наибольшее облегчение, увидев, что кровь прекратила течь, но мы действительно добились успеха. Вернее, я его добилась. Но до этого произошла ужасная неприятность: вначале заклинание вызвало у Мадлен обильное спазматическое кровотечение. И хотя я сидела достаточно далеко от нее, мои башмаки оказались залитыми кровью, брызгами крови были покрыты мое лицо и руки, одежда испорчена.

Я надеялась, что истечение крови прекратится; мне не пришло в голову, что кровь, изменчивая, как и все жидкости, может исчезнуть, только изменив свое состояние. Так потом и случится: кровь Мадлен, покинув ее тело, в течение ближайших семи часов испарится, поднимется вверх зловонным железистым газом и исчезнет – со штукатурки и ткани, с кожи и стекла. А пока мы с отцом Луи сновали по комнате, затыкая простынями щели между покоробленными половицами, чтобы прочие постояльцы не обнаружили с удивлением, что их заливает красная жидкость.

А так как кровотечение все продолжалось и продолжалось, я подошла к окну, чтобы распахнуть его пошире, почему-то полагая, что это может помочь, – по крайней мере, исчезнет скверный запах. Но когда я раскрывала окно, оно внезапно захлопнулось с такой силой, что я подивилась, почему не разбились вдребезги оконные стекла. Такой внезапный ветер, как странно. Река тоже вела себя странно: еще каких-то полчаса назад она была совершенно спокойна. Теперь же посреди реки клубились белые шапки пены, вода выплескивалась на каменистый берег. Та лодка, которую я видела накануне, была причалена к берегу, а любовники слились в объятии совсем иного рода.

– Что это? – спросила я священника. – Это не…

– Этого следовало ожидать, – лаконично ответил он. – Со временем все успокоится.

Уняв, насколько это было в наших силах, красный поток, заливавший комнату («Не вытирай стены, не утруждай себя, – сказал священник. – Эту работу с успехом выполнит время»), мы с отцом Луи присели, глядя на взрезанное горло суккуба. Мадлен сидела неподвижно, откинув назад голову и закрыв глаза, ее изящные, испачканные кровью руки безвольно висели. Когда в последний раз кровь исторглась из нее, в ритм с биением моего сердца, я со страхом подумала: а что если я случайно… Казалось, Мадлен мертва. И если я не стала причиной ее смерти, то только потому… что она уже пережила кончину раньше.

Обеспокоенная, я попыталась заставить Мадлен вернуться к нам, и это мне удалось. Она вновь обрела человеческий облик и тут же расплакалась: последние капли крови вытекли горькими слезами из глаз. Заговорив (голос ее, увы, не изменился), она тут же обрушилась с проклятиями на Себастьяну, которая все эти годы не дала себе труда попытаться остановить истечение крови, даже когда она ее умоляла, даже когда…