Одно это прикосновение могло мгновенно превратить человека в пускающего слюни безумного идиота, но Герти каким-то образом удалось сохранить не только разум, но и сознание.

Он ощутил короткий ожог и сразу вслед за этим почувствовал, как чужая воля, нетерпеливо ворчащая, как голодный пёс, вторгается в его мысли. От неё несло разложением и гнилью. Герти для неё был лишь готовым блюдом, поданным на стол, трепещущим и источающим соблазнительный запах.

Герти чувствовал себя так, словно его, ещё живого, распяли на столе патологоанатома и теперь чья-то властная рука уверенно копошится в его внутренностях.

— О, ВОТ ОНО… ВАША ДУША КАК СВЕЖИЙ ПУДИНГ, МИСТЕР УИНТЕРБЛОССОМ. УДИВИТЕЛЬНО ПРИЯТНО. И ВСЁ ЖЕ… ЧТО ЭТО?

В голосе адского порождения было то, чего в нём не могло быть. Недоумение. Безмерное удивление прозектора, обнаружившего при вскрытии лишний орган.

— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? КАК… НЕВЕРОЯТНО. НО ЧТО ЗА…

Тварь вдруг вздрогнула всем своим массивным коренастым телом. Как если бы её ударил короткий гальванический разряд, источником которого служил сам Герти. Ничего не понимая, она взглянула на свою руку и вдруг издало страшный скрежещущий крик. Кончики его распухших пальцев на глазах покрывались белёсым узором плесени.

— КАКАЯ НЕЛЕПАЯ ШУТКА! КАК ЭТО ВОЗМОЖНО? ВЫ…

Плесень распространялась со стремительностью огня, бегущего по поверхности керосиновой лужи. Ещё миг, и она охватила предплечье и локоть, другой, и торс дьявольского создания стала покрываться белым налётом.

— ПРОКЛЯТАЯ МАШИНА! НЕ СЕЙЧАС! РАБОТАЙ! Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ. Я, НЕСУЩИЙ СВЕТ! РАБОТАЙ!

Крик, который издало существо, запрокинув голову, был столь ужасен, что сознание Герти едва не кануло в бездонную пропасть, лишь по какой-то случайности оставшись раскачиваться над ней на тончайшей паутинке. Плесень быстро распространялась по телу чудовища, превращая трещащее от внутреннего жара тело в старую рассохшуюся корягу. С хрустом лопались и осыпались на пол прелой трухой пальцы и щупальца.

— НЕ СЕЙЧАС! НЕ СЕЙЧАС! АРРРРКХХХ…

Существо вопило от ярости и дёргалось в пароксизме то ли боли, то ли отчаянья. Плесень разъедала его, пожирало изнутри и снаружи, превращая порождение адской бездны из ночных кошмаров в дёргающуюся и распадающуюся на глазах фигуру сродни манекену.

— УИНТЕРБЛОССОМ, НЕ ДУМАЙ, ЧТО НАША ВСТРЕЧА ОКОНЧЕНА. Я ОТВЕДАЛ ТЕБЯ НА ВКУС. ТЫ МОЙ, УИНТЕРБЛОССОМ. МОЙ!.. РАНО ИЛИ ПОЗДНО ТЫ УЗРИШЬ СВЕТ!

Плесень перекинулась на лицо существа. Огромная челюсть затрещала, потеряв способность двигаться. По лбу и щекам пролегли глубокие трещины. Чудовищные глаза сопротивлялись ещё несколько секунд, кипящая ртуть клокотала в глазницах, пытаясь высосать дрожащую и съёжившуюся душу Гилберта Уинтерблоссома. Но под конец омертвели и они. Обратились грязно-белым мхом и лопнули.

Сила, удерживавшая Герти на ногах, пропала. Лишившись опоры, его тело ничком рухнуло на пол, даже не испытав боли. Несколько минут Герти просто лежал, разглядывая трещины в паркете. Он ощущал себя так, точно провёл нескончаемые дни в плену ледяного холода, от которого все внутренности почернели и стали ледышками. И только теперь, ощущая блаженное тепло, понемногу оттаивают. Ещё он ощущал ужасное опустошение. Не было ни чувств, ни ощущений, ни мыслей. Не было ничего. Его разум походил на дом, подготовленный к переезду, из которого вывезли всю обстановку, включая мебель. Это ощущение пустоты сейчас казалось ему непередаваемо прекрасным. Поэтому он долго медлил, прежде чем встать на ноги.

Кабинет вновь переменился. А может, в нём вовсе ничего и не происходило. Не было ни ржавых цепей, ни отвратительных конструкций из кости, ни язв, испещривших стены. С потолка, как и прежде, свисали медные раструбы громкоговорителей, ничуть не похожие на ощерившиеся человеческие рты. Отчаянно воняло дымом и палёной резиной. Кое-где под завалами из разломанной мебели лежали неподвижные тела в строгих чёрных костюмах. Поодаль от Герти, вытянувшись во весь рост, лежал без сознания мистер Беллигейл, впервые лишившийся пенсне, но всё ещё с оружием в руке.

Шатаясь и спотыкаясь, Герти сделал несколько неуверенных шагов к окну. Оно было по-прежнему открыто, но вместо панорамы ночного города Герти увидел в нём стремительно сереющее небо, предвещавшее близящийся рассвет. Впившись руками в подоконник, Герти набрал полную грудь воздуха. Пахнущего морем, копотью, дёгтем и краской, тем, чем обыкновенно пахнет всякий город на рассвете. Кричали расходившиеся по домам коты, всю ночь промышлявшие какими-то грязными делами. Скрипели телеги ранних молочников. Хохотали где-то вдали подгулявшие студенты. Ссутулившись от ночного холода, терпеливо ждал хозяина Муан.

Новый Бангор встречал рассвет нового дня.

Герти улыбнулся, осторожно и слабо, как выздоравливающий после тифа больной. Но тут сознание его милосердно погасло, рухнув в непроглядную чёрную пропасть.

* * *

Кабинет мистера Беллигейла ещё не успел восстановить свой привычный вид. Стены были усеяны дырами, лампы разбиты, а несколько ножек письменному столу заменяли стопки папок. Несмотря на это, с возвращением второго заместителя здесь мгновенно воцарился раз и навсегда заведённый порядок. Бумаги, будто ничего и не случилось, лежали на своих привычных местах, как и писчие принадлежности. Даже пресс-папье разместилось именно там, где всегда и располагалось, ни на миллиметр не сдвинувшись в сторону.

Удивительно, но в этот раз кабинет второго заместителя показался Герти едва ли не уютным. На миг он даже перестал замечать промозглый холод, царящий в Канцелярии.

— Добро пожаловать, полковник, — мистер Беллигейл отложил перо и протянул Герти руку, — Приятно снова видеть вас на службе. Определённо, старого солдата вроде вас не заставишь отлёживаться в постели.

Рукопожатие у него, как и прежде, было уверенным и сильным, таким, что Герти мысленно поморщился.

— Долго я… спал?

— Почти три дня. Врачи заверили меня, что опасность вашей жизни не угрожает, это лишь предельное нервное истощение, вполне понятное в вашем случае. Я приказал, чтоб вас не беспокоили. Как вы себя чувствуете?

— Как выстиранное бельё, которое пропустили через паровой пресс, — честно признался Герти, — Но я ожидал, что будет много хуже. Честно говоря, я удивлён, что не рехнулся после всего того, что произошло.

— Вы сильный человек, полковник. Думаю, это приключение станет лишь незначительным эпизодом в нескончаемой летописи ваших побед. Впрочем, выглядите вы и в самом деле неважно. Рому? Я слышал, вы предпочитаете неразбавленный ямайский ром… Сам я не поклонник столь крепких напитков, но, полагаю, смогу вас побаловать после всего того, что случилось.

— Лучше чаю, — поспешно сказал Герти, — Много горячего сладкого чаю.

— Как скажете.

Чай для полковника Уизерса подали мгновенно. Герти с огромным наслаждением взял в руки горячую чашку и принялся баюкать в ладонях, вдыхая душистый пар. Всё произошедшее уже казалось ему липким ночным кошмаром, порождением собственного болезненного воображения. Но он знал, что ничего из этого ему не привиделось.

Канцелярия всё ещё выглядела так, будто в её коридорах шёл нешуточный бой. Настенные панели во многих местах были сняты, из ниш торчали мёртвые змеи перебитых трубопроводов и кабелей. Кое-где видны были следы гари и