Тонкая ладошка вяло качнула воздух.

– Уходи.

Алтын попятился, не отрывая жадного взгляда от печального лица, давясь слезами жалости, содрогаясь от гнева и омерзения к себе, такому подонку. Княгиня, не смотря, как он выходит, бесцельно оглядывала белые стены шатра.

Полог зашумел, дохнуло ночью, мужским духом. Чистый лобик прорезала морщина, губы недовольно скривились.

– Я ведь просила тебя уйти.

– То был не я, – произнес незнакомый голос.

Княгиня удивленно посмотрела на черноволосого мужа: держится статно, лицо отражает недавнюю хворь.

– Кто ты?

Мужчина шагнул вперед, голова упала на грудь.

– Прекрасная Умиля, меня ты не помнишь, но я побратим твоего супруга, Сомчей.

– Побратим? – скривила княгиня бледные губы. – Был у меня недавно такой побратим.

Уголки губ Сомчея опустились. Полководец с жалостью смотрел в измученное лицо женщины, неприязнь к Повелителю ворочалась в груди гадкой рыбой.

– Я настоящий, прекрасная Умиля, – сказал он спокойно. – Сегодня ночью ты будешь в объятиях мужа.

Глаза Умилы вспыхнули, обжигающая радость сменилась испуганным недоверием.

– С чего мне верить? – спросила она холодно.

Сомчей залюбовался гордой осанкой, наклоном головы: да, такая женщина стоит истребительной войны.

– Тебе незачем опасаться, – сказал он тихо. – Отошли сегодня служанок, рано погаси свет. Мой слуга проводит тебя, я дам коня, и скоро ты встретишься с Арамом.

Умила с трудом пригасила вспыхнувшую в груди радость, ответила как можно равнодушнее:

– Хорошо… Посмотрим, что получится. Но помни, моего мужа зовут Яромир.

Сомчей грустно улыбнулся. Княгиня легко склонила головку в ответ на глубокий поклон, проводила степняка настороженным взглядом. Сомчей заботливо прикрыл полог, яркая луна удостоилась неодобрительного взгляда.

Полководец размашисто зашагал к шатру, не чуя острого взгляда в спину. Али-Шер подозрительно покосился на слабого полководца, сморщенный лоб отобразил напряженную работу мысли.

Умила напряженно ждала, всматривалась во тьму, от нетерпения елозила на полу. Мысли сменялись часто, то обдавая радостным жаром, то замораживая нервно стучащее сердце в льдинку. Вздрогнула от треска ткани, вгляделась до рези, в темной стене отворилась бледная щель, которую заслонила темная фигура. От свистящего шепота по телу прокатилась жаркая волна.

– Хозяин просил проводить тебя.

Умила сдержала дрожь, величественно кивнула, едва не рассмеялась глупости. Мужчина сунул в руки темный сверток.

– Надень, луна очень яркая, твое платье выдаст.

Умила надела плотную накидку, носик сморщился от запаха. Проводник двинулся – голова задевала травинки. Княгиня замешкалась: неужто и ей придется ползти вот так, выставив зад, как распутная девка? Провожатый обернулся, сердито шикнул.

Двигались осторожно, замирая при раскатистом смехе подгулявших воинов, громком шорохе. Провожатый предусмотрительно держался в стороне от костров. Умила плелась сзади, колени противно ныли, жесткая трава царапала лицо.

– Долго еще? – спросила она тихо.

Провожатый не ответил, над головой прошелестел другой голос:

– Уже пришли.

Сомчей помог княгине подняться, заботливо отряхнул пыль. Слуга держался в сторонке, от фигуры сквозило недоумением. Полководец шепнул княгине:

– Госпожа, отвернись, пожалуйста, и посмотри вон туда.

Умила нехотя повернулась, в груди шевельнулось нехорошее чувство. Сзади зашелестела трава, слух ожег влажный треск, сдавленный стон. Сомчей аккуратно уложил слугу в траву, складками одежды протер густые потеки на ноже.

– Зачем? – удивилась княгиня, на миг съежившись в ожидании страшного: мало ли какие игры у степняков?

– Он бы непременно сообщил, – ответил Сомчей сухо. – А нам нужно время, до коней еще надо добраться.

– Но он твоей крови, как так?

Лунный свет блеснул во влажных глазах, полководец отвернулся от пытливого взгляда гордой женщины, понурил голову.

– Я их уже много убил под стенами города, – сказал он с болью. – Пойдем, Умиля.

Княгиня двинулась следом за полководцем. Шум освещенного стана постепенно затихал, голая степь радовала глаз, травинки, облитые лунным серебром, колыхались на прохладном ночном ветру.

– Почти дошли, – сказал Сомчей. – Осталось немного.

Ночь прорезал жесткий голос, полный злорадства:

– Ты прав, тебе осталось немного, жалкий предатель!

Умила вздрогнула. Лунный свет заиграл бликами на броне дюжины воинов, выросших из травы. Послышалось чирканье, в ночи сыпанули искры, темень разогнал свет факелов.

Али-Шер выступил из заградительного полукруга, в свете пламени лицо казалось залитым кровью, глаза блестели, шумное дыхание колыхало травинки.

– Не ожидал? – спросил со злым смехом и, видя ужас в глазах пленницы, довольно захохотал.

Сомчей подскочил. Челюсть Али-Шера хрустнула под кулаком. Военачальник еще падал, а Сомчей метнулся к воинам, лязгнула сталь.

– Госпожа, беги! – крикнул он.

Умила сорвалась с места, в лицо ударил холодный ветер, за спиной заорали люто, затылок ожгло горячее дыхание. Степняк распластался в прыжке, цепко ухватил полонянку за тонкий пояс, свалил наземь. Княгиня кусалась, отбивалась руками – воин вскрикнул, прижал ладонь к расцарапанной щеке.

На помощь подскочил рослый степняк, вдвоем скрутили, нагнули в унизительную позу. От боли в заломленных руках едва не заплакала, с тяжким сердцем посмотрела на поверженного Сомчея.

– Не добивать! – рявкнул Али-Шер.

Военачальник сплюнул кровь, лучик посеребрил обломок зуба, на челюсти проявилась темная опухоль. Али-Шер подошел к распластанному полководцу, на лицо Сомчея упал мерзкий плевок. Военачальник дернулся от унижения, грудь до треска смяла подошва.

– Веди в стан. Ты, – указал Али-Шер на степняка, – бегом к Повелителю, расскажи о предательстве, которое раскрыл твой доблестный военачальник.

Воин согнулся в поклоне, загромыхал доспехом. Али-Шер отстал от процессии, полюбовался униженным видом гордой северянки и напыщенного полководца. Наконец пробил его час! Повелитель узрит, что пригрел змею на груди, но верный военачальник раскусил гада! Награда будет щедрой.

Стан оживленно загомонил: сабли покидали ножны, спящих со сладкой злостью пинали, ставка ярко осветилась. Воины удивленно уставились на пленников, в коих узнали драгоценную добычу Повелителя, но это куда ни шло. Вид избитого Сомчея огорошил, сабли опустились, на Али-Шера уставились осуждающие взгляды: о нелюбви к правой руке Повелителя знали и принимали не его сторону. Али-Шер в ответ ощерился, взглядом показал, что скоро будут подчиняться его воле, исполнять любые желания.