Мужчина же по своей природе, вступая в связь с женщиной, вопреки распространенному мнению, что он хочет «только одно и всем известное», на самом деле, стремясь овладеть этим «одним и всем известным», в чем, разумеется, нет никаких сомнений, тем не менее тоже, как это ни странно, желает всю женщину: со всем ее женским очарованием, со всеми ее прекрасными зачатками материнства, со всеми ее трогательными связями родства и дружбы и даже по возможности со всей ее историей жизни, однако – и здесь мы имеем коренное отличие мужчины от женщины – он желает это не на всю жизнь, как женщина, а сначала на час, на ночь, на неделю, на месяц, на год и так далее: в зависимости от того, как сложится их сексуальное отношение, то есть при условии, что музыка эротического опьянения, перенесенная один к одному на все прочие аспекты их совместного жития-бытия, не умолкнет и не ослабнет: только тогда мужчина, попутно демонстрируя свою противоположную женщине природу – быть существом практическим на поверхности и глубоко идеалистическим внутри – готов заново продлевать связь с женщиной, как работодатель продлевает контракт с работником каждые три месяца, если последний безукоризненно выполняет свои обязанности.

Однако никакой идеализм не выдерживает испытания жизнью, и рано или поздно – как правило, чаще рано, чем поздно – мужчина, войдя в связь с женщиной, то есть вкусив вместе с сексуальным обладанием и как бы всю ее «внутреннюю идею» – ведь женщина, как мы помним, рассчитывает построить с мужчиной совместную жизнь и потому отдает себя ему целиком и полностью: так, глубоко вдохнув запах цветка, мы впитываем в себя всю его сущность – оказывается в положении должника, у которого возникли сложности с возвращением долга.

Мужчина ведь знает, что в короткий час интимной связи он получил от женщины то, что она хотела бы получить от него в течение жизни, то есть вышло так, что он невольно обманул женщину, обвел ее вокруг пальца, – и в некотором извращенном смысле можно даже сказать, что идеалистический подход к жизни, как это ни парадоксально, в который раз и в данном случае при совершенно неожиданном раскладе карт оказался куда предпочтительней хваленой «практической хватки».

Конечно, совесть нашего доморощенного Дон Жуна еще некоторое время отягощает известный общечеловеческий механизм: ведь в том случае, когда мы получаем от кого-либо, кому мы считаем себя равными, больше благодеяний, чем мы можем надеяться возместить ему, то это располагает нас к показной любви, а в действительности к тайной ненависти, потому что ставит человека в положение несостоятельного должника, который, избегая встречи с кредитором, тайно желает, чтобы последний был там, где он не мог бы видеть его никогда больше.

Однако способ избавиться от угрызений совести здесь предельно прост: надобно всего лишь сделать так, чтобы женщина первая поняла, что она ошиблась в своем выборе, и сама отказала мужчине в той форме, в какой сочтет это нужным, прежде чем он откажет ей.

Есть, правда, и другой способ: изначально смотреть на женщину как на существо высшего порядка, – ведь получив благодеяние от человека, которого мы признаем выше себя, мы чувствуем, что это обязательство не является неоплатным, а охотное его принятие является честью, оказываемой тому, кто нас обязывает, и эта честь принимается за оплату.

Самое же лучшее для мужчины, пытающегося играть роль Дон Жуана, не являясь по сути таковым, это конечно пытаться совмещать в своем поведении оба способа возвращения долга: при этом дело запутывается столь незаметным, но безнадежным образом, что возникают серьезные сомнения насчет того, что в таком необозримо сложном житейском начинании, как общение между полами, может вообще существовать такое строгое и по сути юридическое понятие как долг.

II. – История одной любви. – Всем известно, что мужчина по своей природе склонен соблазнять женщину: всегда, при любых условиях и как можно чаще, а если он этого не делает, значит либо в характере его имеется некоторый «изъян», либо не хватает должного обаяния, либо нет той безграничной половой силы, которая в этом тонком деле ставит все точки над i, тогда как, напротив, при наличии всех трех условий трудно сыскать женщину, которая не хотела бы в глубине души быть соблазненной, даже зная наверное, что она – всего лишь очередной клиент из длинной очереди.

В жизни, однако, зачастую случается так, что мужчина, даже не обладая ни одним из названных признаков классического Дон Жуана, все же пытается играть его роль, разумеется, в той малой степени, которая отведена ему жизнью и судьбой, то есть он соблазняет женщину и живет с нею на правах мужа или партнера, а делает он это очень просто и хитро: поскольку у него нет неотразимого, как стихия, соединения солнечной потенции и солнечного же обаяния, он искусно заменяет их страстной и скучной влюбленностью, а потом и со временем вечной супружеской любовью.

И женщина как существо благодарное, но и, конечно, под воздействием обстоятельств – лучшего кавалера рядом нет, а жить надо, любить надо, рожать надо – отвечает нашему несостоявшемуся Дон-Жуану некоторой взаимностью, – и вот такие мужчина и женщина живут как муж и жена или как любовники, но, поскольку мужчина по-настоящему не любил женщину, а точнее, любил ее как ту, которая просто оказалась на его пути, то есть по сути, как это часто бывает в жизни, он сам себе внушил эту любовь, чтобы с ее помощью соблазнить женщину, то рано или поздно обман обнаруживается, – и наступает развод или разрыв.

И почему-то с досадной уверенностью кажется, что в тот момент, цельно или эпизодически, явно или тайно, с нижеописанными или сходными подробностями разыгрывается между ними одна и та же сцена, а именно: она смотрит на него все еще не равнодушным и уж тем более не злобным и мстительным, а как бы потерянным и почти ошарашенным взглядом, и прорывается в нем – тихо и безбольно, точно созревший гнойник – та последняя и страшная пристальность, которая, кажется, ищет и не может найти то, за что же, собственно, она его полюбила, а он ощущает в этот момент странную неприязнь, какую испытывают обычно, когда вам заглядывают в газету.

III. – На Западе без перемен. – Любовь и секс, действительно, совершенно разные вещи, и если любовь пытается сексуальные энергии поставить на службу предпочтения той или иной персоне противоположного пола, готова идти на этом пути до конца и останавливается разве что перед полным иссяканием полового влечения – потому как что же еще может разрушить великую любовь? – да и то не всегда, – то секс, напротив, зиждется на полном подчинении личного начала сексуальному, так что мужчина и женщина практически добровольно поступают в услужение собственным эротическим энергиям со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Поскольку же любая энергия всегда и без исключения создает вокруг себя некое магнитное поле, в котором все действующие лица располагаются в строго определенном порядке, как шахматные фигуры на доске, и еще немного в силу тайного стыда за предпочтение Высшего Низшему, – постольку отличительным жестом таких отношений является некоторая танцевально-пластическая, эротически-доминантная и все-таки чисто по-человечески глубоко неудовлетворительная дистанция: поэтому, например, в Мюнхене на швабинговском бульваре южные мужчины держатся обычно на некотором расстоянии от своих спутниц, как бы желая подчеркнуть самодовлеющую независимость солнечной своей потенции и как бы в назидание слепившимся в трогательных объятиях парочкам.