— Польщен доверием.

— Нет. Пуля была американская. А ты покупаешь британское, — сказал Джейк, показывая на бутылку.

Брайан сложил газету и сунул в карман.

— Иными словами, ты хочешь забрать это обратно. — Он вытащил из кармана «кольт». — Если ты решился на дальнейшие неприятности.

— Это пистолет Лиз, — пояснил Джейк, беря оружие.

— Из «Адлона» мы уходили, хоть и в спешке, но пистолет я успел прихватить. На всякий случай.

— Знаешь, это он убил ее. Сикорский.

— Так вот оно что? — сказал Брайан. Он встал, собираясь уйти. — Дурацкое дело — сводить счеты. Всегда вылезает не тем боком.

— Тут иное.

— Тогда придется потрудиться, чтобы набрать материал на статью.

— Надеешься выйти сухим из воды? Этого достаточно?

— Дорогой мой, люди выходят сухими из воды всю жизнь. Оглянись вокруг. Особенно здесь. Годами выходят.

— Тогда надо прекратить.

— Ну, я для этого слишком стар. Только молодые рвутся все исправлять. Так что предоставляю это тебе. И этот прекрасный скотч. А если подумать, пожалуй, нет, — сказал он и забрал бутылку. — Еще неизвестно, сколько заходов придется сделать, прежде чем мой старый язык как следует развяжется. И тоже за мой счет.

— Спасибо, Брайан.

— Ну, с учетом Африки — это уже что-то. Полагаю, нет смысла советовать тебе быть осторожнее. Ты никогда не был. Но тут замешаны русские. Мне надо было думать, что ты здесь свои амурные дела улаживаешь. — Он кивнул в сторону соседней комнаты.

— Это само собой уладится.

— Молодой, — вздохнул Брайан. — Куда уж мне.

Джейк одевался минут десять. Негнущимися руками едва справился с пуговицами, а завязать ботинки вообще оказалось мучением.

— Ты куда-то собрался? — спросила Лина, посмотрев на него. Они с Эрихом сидели за столом и разглядывали журнал, позаимствованный у одной из девушек. «Лайф», картинки из другого мира. Эмиль сидел на диване с отсутствующим выражением лица, полностью уйдя в себя.

— Я ненадолго, — сказал Джейк, собравшись поцеловать ее на прощанье. Затем остановился. Даже самый обыкновенный жест сейчас будет выглядеть неуместным. Вместо этого он провел рукой по голове Эриха.

— Розен сказал, тебе нужен покой, — напомнила Лина.

— Я в порядке, — сказал Джейк, чувствуя, что Эмиль наблюдает за ним так, что ему, как непрошеному гостю, захотелось поскорее уйти от них. — Не жди меня и ложись спать, — сказал он Эриху и краем глаза посмотрел на остальных. Но помахал ему только Эрих.

На улице стало легче. Анонимность темноты успокаивала. Военный в джипе. Он ехал в сторону Кройцберга, даже не замечая руин. И Берлин может стать нормальным городом. Вопрос привычки.

Он застал Гюнтера за пасьянсом. Рядом с ним на столе полупустая бутылка. Он методично выкладывал карты рядами, как колонки очевидных аргументов.

— Неожиданный визит, — сказал Гюнтер без особого удивления, почти не отрывая взгляда от карт.

— Я подумал, следует ввести вас в курс последних событий, — сказал Джейк, присаживаясь.

Гюнтер что-то проворчал и продолжал раскладывать карты, пока Джейк рассказывал ему об «Адлоне», не остановившись даже в тот момент, когда пули зацокали по лестнице Рейхсканцелярии.

— Вам опять повезло, — сказал он, когда Джейк закончил. — А мы так ничего и не знаем.

— Поэтому я и пришел. У меня есть для вас задание.

— Оставьте меня в покое, — сказал он, переворачивая карту. Затем поднял взгляд. — Что?

— Я хочу, чтобы вы завтра пошли на похороны.

— Сикорского?

— Друга. Вполне естественно, вы захотели прийти.

— Не смешите меня.

— И выразить свое почтение его преемнику. Полагаю, его номеру два — у них не было времени назначить кого-то другого. Может, это его начальник. В любом случае, тому, кто сейчас является Сикорским. Этот бизнес — хороший, это раз. — Он взглянул на штабеля коробок с черного рынка.

— А два?

— Новый бизнес.

— Со мной, — сказал Гюнтер, приподняв бровь.

— Вам следует подумать об этом с его точки зрения — что он знает или что ему сказали. Русских в «Адлоне», должно быть, допросили с пристрастием. Он знает, что Сикорский видел нас там — Лину и меня — и позволил нанести ему визит. Он знает, что Брандт сбежал, а Сикорский в погоне за ним был убит. Он знает, что Брандт не у американцев — в противном случае партнер Талли доложил бы ему. Так где он? Логически, в каком месте? — Гюнтер, продолжая играть, вопросительно промычал. — Там, где он всегда хотел быть — со своей женой. Которая приходила со мной. А я ваш друг. А вы — вы следили за мной по просьбе Сикорского, — говорил Джейк, энергично выговаривая слова в порядке карточного расклада: валет, десятка, девятка. — Его источник.

Гюнтер остановился:

— Я ему ничего не говорил. Ничего важного.

— Это он так утверждал. Смысл в том, что они знают: он получил эти сведения от вас. Им известно, что вы знаете меня. Они могут даже подумать, что вам известно, где я. Что означает…

— Согласен, интересная ситуация, — сказал Гюнтер, медленно переворачивая карту. — Но я не знаю, где вы. И, как вы помните, никогда не хотел знать. Чтобы не оказаться в таком положении.

— Если они поверят. Может, они не считают вас таким благородным. Может, они считают вас стукачом.

Гюнтер бросил на него взгляд, затем вернулся к картам.

— Вы пытаетесь спровоцировать меня? Бесполезно.

— Я пытаюсь показать вам, как он посмотрит на все. Когда вы будете говорить с ним завтра.

— И что вы хотите, чтобы я сказал?

— Я хочу, чтобы вы меня предали.

Гюнтер положил карты на стол, взял стакан и откинулся на спинку стула, глядя на Джейка поверх очков.

— Продолжайте.

— Пора занять в этом мире более высокое положение. Сигареты, часы, кое-какой треп в баре — реальных денег на этом не сделаешь. Но даже у мелкого маклера иногда появляется шанс. То, что можно продать за хорошие деньги. То, что падает ему прямо в руки.

— Как я понимаю, такой возможностью является герр Брандт.

Джейк кивнул:

— Я приходил к вам за разрешениями на проезд. Чтобы вывезти счастливую парочку из города.

— А они у меня есть?

— Они есть на рынке. А вы там свой человек. Они подумают, что вы смогли бы. Но тут поменялись обстоятельства. Вы не хотите ограничивать свои возможности. Вашего друга Сикорского больше нет — почему бы не завести себе новых друзей, и даже несколько на стороне? Трудно устоять.