мгновенье задумался. — Типпертон, вы обождите… Нет, идите и принесите бумагу и писчие принадлежности. — И снова доктору: — Присаживайтесь. Я уже давно с нетерпением жду, что за выражение лица у вас будет, когда вы увидите, кто у нас.

Сюрприз удался Таггарту в полной мере. Старому доктору понадобилось немало времени, чтобы оправиться от изумления.

— Невозможно, невозможно, — только и повторял он, причем в его устах это звучало как «невозмофно, невозмофно». Потом он стукнул себя по лбу: — Так вот почему у Мак-Кворри было такое загадочное выражение лица там, на орлоп-деке! Невозможно!

Далее последовали ставшие уже привычными радостные приветствия и вопросы о том, где друзья были и как у них дела. Но, как и прежде, Таггарт остановил этот поток. И не только потому, что чувствовал: Витус еще не готов говорить обо всем пережитом, но и потому, что другие дела в этот суматошный день ждали своего выполнения. А служба прежде всего. Личное, как любил выражаться Таггарт, подождет.

Внезапно он обнаружил, что его не такая уж маленькая каюта переполнена людьми. Здесь был даже Типпертон, необычайно быстро вернувшийся с письменными принадлежностями. К тому же снова объявился богатырь Джон Фокс, который сыпал своими «откуда» и «как». Но и расспросы первого офицера Таггарт придушил на корню. Еще не хватало, чтобы его каюта превратилась в птичник с гогочущими гусями!

Таггарт распрямился во весь рост, стряхнул невидимую пылинку со своего не нового, но тщательно ухоженного мундира и положил конец этому гвалту:

— Доктор Холл, попрошу вас доложить о количестве и состоянии больных и раненых.

Холл коротко отрапортовал. Вначале он сообщил, что из тринадцати выживших пиратов почти все невредимы. Причина в том, что они вовремя сдались. Потом старый врач перешел к «соколам», и здесь итог был не столь утешителен. Как он установил, трое из них получили тяжелые ранения, пятнадцать других — легкие. Раны обычные: рубленые, колотые, резаные, огнестрельные и контузии. Семь членов команды погибли.

— Семеро?! — чуть не задохнулся Таггарт. — Кто?

Холл перечислил имена.

— Семеро убитых, — не мог успокоиться Таггарт. — Это одновременно и хорошая, и плохая новость. Хорошо, что всего семеро, я опасался худшего. И плохо, потому что семь наших товарищей — это слишком много. Завтра утром, когда пробьют четыре склянки, они со всеми почестями будут преданы морю. Этим займусь я сам. Что ж, мой дорогой доктор, благодарю вас за службу. Верю, что вы сделали все возможное, чтобы спасти жизнь моим матросам.

Польщенный Холл промолчал.

— А теперь к задачам, которые я хотел бы видеть выполненными еще до шестых склянок вечерней вахты. Мистер Фокс, вы еще раз посмотрите на пиратов, которых отобрал Мак-Кворри. Последнее слово я оставляю за вами. После чего подготовьте все для принятия присяги. Проведем его, скажем, — он коротко обдумал, — через час. Потом займитесь тем, чтобы перераспределить вахты. Мак-Кворри, как начальник вахты, выпадает. Кем его заменить, я решу позже. Далее: пошлите на подмогу плотнику еще несколько человек, они ему понадобятся. Мы получили по меньшей мере три попадания. Далее…

— Простите, сэр, — вмешался Холл. — Среди пиратов есть двое плотников, которых зовут Джим и Том, — приличные люди, насколько я могу судить, вполне приличные.

— Хорошо. Первый, примите это во внимание. Этих людей передать плотнику. Но не раньше, чем после приведения к присяге. Далее: как вы, должно быть, уже слышали, я назначил Фернандеса командиром группы по захвату испанского галеона. С ним Мак-Кворри и двадцать матросов. Они и поведут трофей. Пройдите с Фернандесом еще раз флажные сигналы. Я хочу, чтобы связь между кораблями была безупречной. Затем проложите курс для обоих судов. Пойдем по Флоридскому заливу в направлении к Англии. Если путь нам преградит какой-нибудь заплутавшийся дон, будем брать, нет — так нет. Поход и так оказался на редкость удачным. На первое время все, первый.

— Да, сэр! — Джон Фокс козырнул и собрался выйти, но командир остановил его.

— Останьтесь, первый, я еще не закончил. Остальные приказы касаются и вас. Доктор Холл, надеюсь, вы не будете против разделить вашу каюту с кирургиком и его друзьями?

— Разумеется, нет, сэр! — Было видно, что Холл страшно обрадовался. — Как в добрые старые времена!

— Прекрасно. Далее. Типпертон, подготовьте список команды, отряженной на испанский галеон. Немедленно. Здесь, за моим столом. Все должно быть как положено. В дальнейшем проверьте, есть ли в этом списке место для новобранцев, и в случае необходимости возьмете другой лист. И не ставьте столько клякс: бумага дорогая! Кроме прочего, оставьте место для внесения доли каждого члена команды. Размеры каждой доли я скажу вам позже. — Таггарт, который все это время стоял прямой, как флагшток, сделал паузу. — Ну что ж, с делами разобрались, джентльмены. А теперь к более приятным вещам. Полагаю, что счастливая встреча с кирургиком и его друзьями заслуживает небольшого торжественного ужина. Там мы сможем вспомнить былые времена и поговорить о том, о чем стоит поговорить. Прошу джентльменов сегодня ко мне вечером, когда пробьют восемь склянок. Соберемся здесь, в каюте.

— Да! Да, сэр! — Приглашение было с благодарностью принято.

Таггарт говорил о «небольшом ужине», что было сильно преуменьшено. Его большой, прежде заваленный картами стол, за которым кроме ранее получивших приглашение занял место и Фернандес, предлагал в изобилии фрукты, мясные блюда и деликатесы. Здесь были свежие овощи и каплун с румяной корочкой, поросенок с вертела и сыр, засахаренные фрукты и сладкое андалузское вино, а также много чего другого — деликатесы, которые редко встретишь на боевом корабле и которые были здесь только потому, что незадолго перед тем «Фалькону» достался на пути большой испанский галеон «Нуэстра Сеньора де ла Каридад», не только доверху груженный золотом и серебром из Перу, но и снабженный свежим провиантом из Гаваны. С ним Таггарт не только свел старые счеты — «соколы» взяли его на абордаж.

Разговоры за столом, за которым сидел и Хьюитт — конечно, не в качестве члена команды, а как друг Витуса, — вертелись вокруг событий, которые друзьям пришлось пережить. У изумленных слушателей то и дело глаза вылезали из орбит от того, что они слышали.

Постепенно общее настроение за столом поднялось. Это вовсе не значило, что господа распахнули души, однако в речи уже вплетались и шутки. Таггарт, до мозга костей мореплаватель, презирающий «сухопутных», проглотил отрыжку:

— Как я не устаю говорить, джентльмены, лучший в мире ландшафт — это накрытый стол! — Он поднял свой бокал и, обнаружив, что он пуст, обратился к Типпертону, который, к вящему неудовольствию капитана, как всегда, манкировал своими обязанностями: — Типпертон,