Никки пополз вперед, к штурвалу, и изо всех сил рванул рукоятку тормоза. «Ширли-Герли» рванулась вперед. Он огляделся, пытаясь понять, куда девался второй матрос, Ларри Шиу. На лицо лежавшего навзничь Ларри упал лунный блик, осветивший пунктир аккуратных дырочек через весь лоб. Никки понял, что теперь он один. Он слепо летел вперед, через ночь, к двум пульсирующим вспышкам на востоке.

И сразу же полицейский катер с ревом развернулся и погнался за ним. Никки в панике обнаружил, что куда-то девался берег, который он видел справа. Он несся через Плам-Гат, и, если не поостережется, через минуту врежется в Плам-Айленд. Резко крутанув штурвал, он решил попробовать оторваться от полицейского катера и затеряться в Гардинер-Бей. Мотор натужно выл, «Ширли-Герли» не слушалась руля. Он крутанул сильней. Что-то треснуло.

Он несся прямо на берег Плам-Айленда. Высадка на смертоносный берег состоится, хочет он того или нет, но это уже не имеет значения. Через минуту он будет мертв.

Обычно Уинфилд получала удовольствие от неторопливой поездки в отцовском лимузине. Но сегодня в ее планы входил ранний подъем. Она оставила Керри спящим и поспешила в финансовый центр города, чтобы добраться быстрее отца.

И обнаружила, что Кевин дал ей фору. Он уже сидел за столиком Керри, перебирая бумаги, – олицетворение деловитой сосредоточенности. На секунду она опешила: этого человека она только что оставила в своей кровати, спящего, обнаженного. Она спросила себя: возможно ли, чтобы Кевин вызывал у нее те же чувства, что и Керри. Пожалуй, нет. Их страсть родилась из сложности, оба они чувствовали себя лазутчиками в цитадели Риччи, начинкой троянского коня. Они дополняли друг друга и сексуально. Но все это не имело отношения к Кевину. Сейчас, в светло-голубой рубашке, застегнутой доверху, в светло-сером костюме в очень тонкую полоску, он был похож на Керри гораздо больше самого Керри.

На улице, в ста двадцати девяти этажах внизу, выли, взвизгивали, покрикивали сирены. Уинфилд ринулась вперед, по-медвежьи облапила Кевина, вытащила его из-за стола и влепила в его губы долгий, нежный поцелуй.

– Ум-м, – простонала она, – как, ты сказал, твое имя, незнакомец?

Он ответил – поцелуем. Без участия языка, отметила Уинфилд. Вот еще одна отличительная черточка близнецов.

– Папа скоро будет. – Она скользнула к маленькому телевизору, стоявшему над столом Керри.

– ...ужасающее положение этого мирного уголка трех штатов, где двадцать пять миллионов американцев... – говорил сенатор штата Нью-Йорк, прижимая к груди руки. – Мы можем только упасть на колени и возблагодарить Господа, что агент ФБР, который задержал контрабандистов рядом с островом, был достаточно энергичным, чтобы привлечь внимание властей к ужасающему, угрожающему положению.

– Сенатор, не могли бы вы описать нашим слушателям...

– Хаос. Запустение. Отвращение в глазах Господних. Жупел ужасной смерти над почти тридцатью миллионами мужчин, женщин и детей, живущих в тени Плам-Айленда. Я могу завери...

– Простите, сенатор, мы не можем допустить, что...

– ...тысячи ржавеющих канистр, – произнес в камеру Кохен.

– Эта морда!.. – завопил Кевин-Керри.

– Кто?

– Ублюдок, который достал Ке... – Он запнулся. – Доставил нам столько неприятностей в Вестчестере и вообще.

– ...хотите сказать, они просто плавали в бухте?.. – спросил кто-то Кохена. Он стоял, высокий, с двухдневной щетиной на подбородке, железные очертания челюсти начали смягчаться. Пожалуй, когда-нибудь он будет напоминать скорее Гэбби Хэйеса. Струйка крови сочилась из его виска и стекала по щеке.

– Рыбаки постоянно вытаскивали их и бросали назад, в воду. Не думаю, чтобы они догадывались о содержимом канистр.

– А это был...

– Вирус сибирской язвы, – бросил Кохен.

– Сибирской язвы! – Журналистка открыла рот от удивления, но тут же справилась с собой. – Полученное нами только что из Белого дома специальное постановление президента...

– ...Жизнь сорока миллионов американцев, находившаяся под угрозой и спасенная благодаря безоговорочной преданности своему долгу и выдающемуся мужеству нашего главного оплота борьбы с преступностью, Федерального бюро расследований, при содействии и участии береговой охраны США. Я хотел бы...

– Куча дерьма. – Кевин дрожащими пальцами потянулся к выключателю. Он взглянул на часы.

– Дядя Чарли опаздывает.

– Дорожные пробки. – Уинфилд села напротив него и осторожно скрестила нош с длинными икрами. – Хотелось бы мне знать, откуда там взялось ФБР.

– Этого мы не узнаем.

Она пожала плечами.

– Мне хватает собственных проблем. Взять хотя бы Винса.

– Проблема в том, чтобы усадить его за решетку?

– Да нет. Юристы из моей конторы узнали, что он сидит на МегаМАО.

– Винс? Трудно поверить.

– Все симптомы налицо. Это плохо само по себе, но на этой неделе он предстанет перед судом. Господи, он сейчас не в таком состоянии, чтобы оказаться лицом к лицу с копами, окружным прокурором, судьями и так далее. У него крыша поехала, Керри. Он слышит голоса и так далее.

Кевин долго сидел молча, рассеянно уставившись на крышку стола.

– Зачем ты мне это сказала? – произнес он наконец.

– Да я же все тебе рассказываю. – Она подалась вперед, придвинув к нему свое лицо. – Я в ужасе от того, что происходит. Винс в обычном состоянии, под защитой пятой поправки, лучших адвокатов и собственной смекалки, – это одно. Но сейчас – другое дело. В таком разболтанном состоянии он будет худшим свидетелем против самого себя. – Ее голос упал. – Керри, это уже не тот Винс, что раньше. У меня на всю жизнь останется пятно на совести, если я позволю посадить в тюрьму больного человека. Семья мне этого никогда не простит.

Его улыбка вспыхнула – и сразу же погасла.

– Ну, ты не можешь похвастаться особой популярностью и сейчас.

– Я всегда знала, что из-за моей работы у меня будут проблемы с семьей. Я уже спрашивала свою начальницу, нельзя ли убрать Винса из процесса под предлогом временной некомпетентности. Из него такое сыплется, что мне и слышать не хочется. – Она видела, что полностью завладела вниманием Кевина. – Видишь, в какой я ловушке. Я даже не могу предостеречь его.

Слова «Но кто-то другой может» невысказанными повисли в воздухе. Уинфилд откинулась на спинку стула и заново скрестила ноги. Потом щелкнула клавишей телевизора.

– ...в основном болезни травоядных, овец, лошадей, коров, – говорила какая-то женщина. В камеру тупо уставилось стадо кудрявых овец. – Очень редкий в природе, антракс передается через кожу и шерсть животных. Споры антракса удивительно живучи и могут выводить целые поколения в почве. Антракс передается также от одного инфицированного человека к другому. Существуют четыре формы... – Уинфилд выключила телевизор.