была стать ещё и полуголемой и полуякшини, а вот уже мои дети или внуки родились бы либо коралловыми големами, либо якшасами вараха. То, что я сразу стала якшини, а не через два-три поколения, это редкость. Но такое случается. Химеры отличаются ещё тем, что наши роды тоже подвержены вырождению семени, и какая-нибудь тигро-пантеро-ба’астидка почти наверняка родит либо тигрообразного, либо пантерообразного ба’астидёнка. У тех же высших рас вырождение семени касается только народов, постоянно появляется очередной род каких-нибудь дриад или титанов…

— Вот как… — Рассеянно пробормотал Иессей, с трудом фокусируя взгляд на девушке.

В голове якшини зазвучало: «Абигайль, завязывай с лекциями, пожалей парня. Даже я уже начал засыпать.», и она, опомнившись, осторожно поинтересовалась:

— Я не слишком тебя утомила?

— Нет, что ты, Аби, всё это очень важно и интереу-о-о… — Иессей случайно зевнул и сразу же прикрыл рот рукой. Меньше всего на свете он хотел обидеть эту девушку.

— Кажется, я опять увлеклась… Вот что! Иессей, давай прогуляемся по городу.

***

Следующие три дня оказались очень насыщенными и полными впечатлений для Иессея. Большую часть времени юноша проводил в обществе Абигайль, и та с удовольствием водила подопечного по своим любимым местам. Иессея поражало не только количество развлекательных заведений всех мастей, но и их направленность. Это были не какие-то привычные человеку его эпохи рынки, таверны и потрёпанные бродячие театры, а до крайности диковинные, начинающиеся с фантастических парков и заканчивающиеся аттракционами с погружением в выдуманные истории.

Город вообще был устроен совершенно сказочно для Иессея, и даже неприятный голос из его снов, владельца которого, очевидно, звали Вэ Соли, признался: «Я бы подумал, что это курортный городок будущего из оптимистичной фантастики, если бы ничего не знал о его древности и существовании духовной энергии», на что девушка из снов, которую звали Вета, брезгливо пояснила что: «Если бы остальные никчёмные дети взялись за ум, то и Тетис не был бы средневековой дырой, хотя про всеобщее равенство они тут, конечно, загнули. Это ж уязвимость в чистом виде — пренебрегать возможностями и скрывать недостатки. Ну и малак с ним, справляются, и ладно.» Да, Иессей продолжал каждую ночь слышать разговоры неведомого трио, один из членов которого являлся его тёзкой.

Как бы то ни было, Иессей и Аби не только развлекались. Обилие информации, которую якшини неумолимо транслировала в бедную голову человека, постепенно превысило лимит того, что он мог усвоить за столь короткое время. Одних только химерических народов оказалось несколько десятков. О том, чтобы запомнить ещё и каждый существующий род с его особенностями, и речи не шло. А ведь имелись и другие расы, на счастье вконец запутавшегося Иессея в Авалоне почти не встречающиеся. Предметы обихода, местные нравы, базовые знания о мироздании в целом и о мире людей в частности… Абигайль действительно часто увлекалась.

Несмотря на то, что за три дня юная вараха превратила мысли подопечного в неразборчивую кашицу, они оба весело провели время, неплохо так сдружились и оказались более чем довольными положением дел. Абигайль оказалась довольна подопечным, что было для неё крайне важно, ведь на него обратила внимание почитаемая культом Матерь Искажений. Иессей оказался доволен вообще всем. К примеру, поначалу его тревожило состояние собственного кошелька. Абигайль уверила подопечного, что беспокоиться ему не о чем, ведь ему, как принятому на обучение по инициативе культа послушнику, с начала обучения полагается стипендия, равная среднестатистическому доходу слуги-человека, а также возможность улучшить благосостояние путём академических или иных достижений, в частности выполнение различных поручений. Тем не менее Иессей пожелал обменять свои сбережения на местную валюту и отлучился в ближайший монетный двор. Узнав текущую ценность имевшихся сбережений, он только и мог, что горестно застонать. Тогда работница монетного двора, тоже из людей, разговорилась с Иессеем и объяснила ему не только его текущее финансовое положение, но и положение дел у тех самых местных слуг. Иессей узнал, что:

1. Самый скромный оклад слуги здесь сопоставим с доходом хорошего купца в любом человеческом городе, а цены не так уж сильно отличаются от таковых вне Авалона.

2. Уровень жизни и благосостояние принятых в Авалон людей на порядок выше таковых у большинства жителей остального мира.

3. Выполняемая слугами работа требует высокой квалификации из-за обилия духовных технологий, зато совсем не утомительна благодаря всё тем же технологиям, к тому же у слуг много свободного времени и дней отдыха.

4. Хоть слуги и являются людьми, но химеры, кои находятся здесь на положении господ, никак не оскорбляют и не притесняют их, наоборот, дурное поведение по отношению к любому жителю Авалона не только порицается, но и наказывается по всей строгости, вне зависимости от расы и статуса.

5. Многие слуги остаются в Авалоне до конца жизни, потому что чувствуют себя счастливыми, защищёнными, обеспеченными, а ещё могут на равных с господами пользоваться возможностями Авалона, да и проработавших достаточно долго коротать старость за стену не вышвырнут.

6. Одной из главных возможностей Авалона сама работница монетного двора считает предоставление целительских услуг, благодаря которым она дожила уже до ста двадцати двух лет и пока ещё не чувствует приближение старости.

7. Главным недостатком Авалона работница считает проблему детей. Обзаводиться детьми никто не запрещает, и она не так давно решилась завести сына. Целитель помог родить сына, рожать дочь она боится. Конечно, её сынишка растёт хорошим мальчиком, и его не выгонят за пренебрежение местными устоями, но никто ведь не гарантирует, что её дитя сможет вырасти достаточно талантливым для того, чтобы стать слугой или получить место в семинарии также, как Иессей, а её накоплений может и не хватить на аукцион свободных мест, до рождения нужно было начать откладывать, а там ведь ещё экзаменация. Если сложится неудачно, то после совершеннолетия, ведь совершеннолетием химеры назначили всего-то тридцать лет и три года, её мальчику придётся покинуть Авалон. Положение женщин там, за стенами, просто ужасное, так что нет и нет, только не дочь, но всё равно она переживает за сынишку, который во внешнем мире рискует умереть от попавшей в шею стрелы, а то и вовсе от болезни.

Работница заведения так и продолжала бы делиться своими тревогами по поводу судьбы сына, если бы немного запоздало подоспевшая Абигайль не спасла Иессея от её душеизлияний. Самому Иессею было неловко прерывать разгорячившуюся даму, которая по внешнему виду условно тянула на указанное ею тридцатитрёхлетнее совершеннолетие, а никак не на двенадцать десятков, о чём и высказался, как только они с Аби покинули монетный двор. Как следствие, двадцатитрёхлетняя вараха узнала об уровне средневековой человеческой