У меня сердце ушло в пятки. Несмотря на всю мудрость Катулоса, юная Зулейха смогла его обмануть: он явно не знал о той фляге живительного средства, что она у него стащила.

– Той дозы, что я давал тебе в последний раз, – продолжал он, – должно было хватить всего на восемь часов. Повторяю, меня это озадачило. У тебя нет никаких предположений?

Я лишь издал недовольный хрип. Он вздохнул.

– Варвары как они есть. Верно гласит поговорка: «Поиграй с раненым тигром и пригрей гадюку на груди, прежде чем пытаться выбить дикость из дикаря!»

Затем некоторое время Катулос молча размышлял, а я беспокойно наблюдал за ним. В нем смутно ощущалось странное безразличие – длинные пальцы, вынырнув из рукавов, забарабанили по подлокотникам кресла, а в голосе появилась некая скрытая радость, придававшая ему необычную вибрацию.

– Ты мог бы стать королем при новом режиме, – проговорил он вдруг. – Да, новом… и в то же время – неимоверно старом!

Он склонил голову, будто прислушиваясь: издалека доносился гул чьих-то голосов. Его губы изогнулись в улыбке.

– Мои черные дети, – пробормотал он, – разрывают этого Гордона, моего врага, на куски в туннелях! Они, мистер Костиган, мои истинные приверженцы, и в назидание им я положил сегодня Джона Гордона на жертвенный камень. Я предпочел бы использовать его для кое-каких экспериментов, основанных сугубо на научных теориях, но и детей тоже иногда нужно баловать. Позднее, под моим надзором, они перерастут свои ребяческие суеверия и откажутся от этих глупых обычаев, но пока их нужно вести к этому за ручку. А как тебе эти подземные коридоры, мистер Костиган? – он вдруг сменил тему. – Что ты о них думаешь? Небось, что их построили белые дикари во времена Средневековья? Вот и нет! Эти туннели постарше вашего мира! Их соорудили могучие короли столько эонов назад, что твоему разуму не постичь – тогда пики имперской столицы высились в этом месте, где сейчас стоит Лондон, ваша грубая деревенька. Все следы древнего города стерлись в пыль, но эти коридоры, что построены не просто людскими силами… ха-ха! Никто из тех многих тысяч, что каждый день ходят над ними, не догадывается об их существовании. Лишь мои слуги – да и то не все. Зулейха, например, не знает – в последнее время я усомнился в ее верности и в скором времени точно накажу ее, чтобы другим неповадно было.

При этих словах меня охватила красная волна ярости, и я, не помня себя, бросился в сторону, где сидел Катулос. Весь напряженный, я сжал прутья так, что на лбу у меня выступили вены, а мускулы вспучились и заиграли на руках и плечах. Прутья даже согнулись под моим натиском – пусть и не слишком заметно. Но затем силы меня покинули, и я сел, ослабнув и слегка дрожа. Катулос все это время невозмутимо наблюдал за мной.

– Они выдержат, – заверил он почти облегченно. – Честно сказать, мне предпочтительнее находиться по эту сторону. Ты же просто человеческая обезьяна! – Он вдруг залился смехом. – Но зачем ты так стремишься мне противостоять? – вскричал он неожиданно. – Зачем бросаешь вызов мне, Катулосу, чародею, бывшему великим еще во времена старой империи? А сегодня и вовсе несокрушимому! Магу и ученому среди невежественных дикарей! Ха-ха!

По моему телу пробежала дрожь, и вдруг меня осенило. Катулос сам был наркоманом, причем по собственному выбору! Какой сильной, какой ужасной должна была быть та адская смесь, что придавала сил Хозяину, я не знал, да и не желал знать. Из всех страшных знаний, коими он владел, это, насколько я мог по нему судить, было самым странным и отвратительным.

– А ты ничтожный дурак! – продолжал разглагольствовать он, и его лицо неестественно светилось. – Знаешь ведь, кто я? Катулос Египетский! Вот как! И меня знавали еще в старые времена! Я правил в смутных морских землях за много веков до того, как море восстало и поглотило их. Я умер, но не так, как умирают люди – ведь мы могли жить вечно! Я ушел на глубину и там уснул. И спал долго-долго в своем лакированном саркофаге. Моя плоть иссохла и затвердела, а кровь застыла в венах. Я стал будто мертвым. Но во мне по-прежнему теплилась жизнь, спящая, но ждущая пробуждения. Великие города обратились в пыль. Море поглотило землю. Высочайшие святыни и горделивые шпили скрылись под зелеными волнами. Все это я узнал, пока спал, словно увидев во сне. Катулос Египетский? Нет! Катулос Атлантийский!

Вдруг у меня вырвался крик – слушать его было выше моих сил.

– Да-да, маг и чародей. И все долгие годы дикарства, когда варварские расы пытались жить без хозяев, передавалась легенда о временах империи, – временах, когда Старая Раса восстанет из моря и приведет черных людей, бывших в старину нашими рабами, к победе. А эти коричневые и желтые – какое мне до них дело? Черные служили моей расе, и сейчас я для них бог. Они мне подчинятся. Желтые и коричневые – дураки; я просто использую их, и настанет день, когда мои черные воины обратятся против них и истребят по одному лишь моему слову. А вы, мои белые варвары, чьи предки-обезьяны вечно воевали со мной и моей расой, знайте: теперь ваша судьба в моих руках! И когда я взойду на вселенский трон, выживут лишь те белые, что станут моими рабами!

И как было предсказано, наступил тот день, когда мой саркофаг, высвободившись из чертогов, в коих пребывал со времен, когда Атлантида еще верховенствовала над миром, прежде чем погрузилась на невиданные глубины… когда моего саркофага коснулось течение и, расстроив воды, сбросило с него цепкие водоросли, что скрывают храмы и минареты, так что он всплыл мимо стройных сапфировых и золотых шпилей, сквозь зеленые воды – и закачался на ленивых морских волнах.

Тогда уже появился тот белый глупец, что исполнил предназначение, о котором не ведал сам. Но люди на его корабле, истинные верующие, поняли, что час пробил. И я почувствовал, как в мои ноздри проник воздух, и очнулся от долгого, очень долгого сна. Я смог пошевелить телом и вскоре вернулся к жизни. А поднявшись среди ночи, убил глупца, что вытащил меня из океана, и слуги, присягнув мне, забрали меня в Африку, где я на время обрел пристанище, выучил новые языки и обычаи этого мира и набрался сил.

Мудрость вашего унылого мира – ха-ха! Я посвящен в тайны более глубокие, чем всё, до чего мог дотянуться любой из людей. Все, что известно на сегодня человеку, известно и мне, но против знаний, что доступны мне сверх того, что я пронес сквозь столетия, они – лишь песчинка против горы! И кое-что из этих знаний ведомо и тебе! С их помощью я вытащил тебя из одного ада, дабы переместить в другой, еще пуще прежнего. Ты глупец, ведь у меня в руке то, что сможет снова тебя отсюда вытащить! Да-да, сбросить те оковы, что тебя держат!

Он схватил золотистый флакон и потряс им передо мной. Я глядел на него тем взглядом, которым умирающий, должно быть, смотрит на далекий мираж. Катулос задумчиво указал на него пальцем. Его неестественное возбуждение, казалось, резко исчезло, а когда он заговорил снова, это был невозмутимый, ровный голос ученого:

– Это будет поистине стоящий эксперимент – освободить тебя от страсти к эликсиру и выяснить, сумеет ли твое пропитанное наркотиками тело поддерживать жизнь. В девяти случаях из десяти испытуемый погибает без стимулятора, но ты-то у нас такой крепыш… – Он со вздохом поставил флакон на стол. – Любитель грез против человека судьбы. Я не могу всецело распоряжаться своим временем, иначе избрал бы для себя жизнь в лаборатории за экспериментами. Но теперь, как и во времена старой империи, когда моего совета искали даже короли, мне нужно усердно работать на благо расы. Да, мне предстоит хорошенько трудиться и сеять семена славы, дабы не повторить былое, когда море обратило народ империи в мертвецов.