Спасало лишь то, что фермерское хозяйство постоянно держало ее в рабочем тонусе. Днями напролет она была занята. Годы военного лихолетья научили Флору искусству выживания и умению приспосабливаться к любым обстоятельствам. Вот к примеру: все молоко, которое давали на ферме ее немногочисленные коровы, отправлялось на фронт, тем мальчишкам, которые воюют где-то далеко во Франции. Тогда для собственных нужд она завела себе козу. Все тягловые лошади были реквизированы для нужд фронта. Что ж, на помощь пришла пони Жизель. Овощи тоже стали редкостью, и Флоре пришлось разбить собственный огород, а потом заняться разведением кур, чтобы иметь свои яйца. Но как бы она ни голодала, сворачивать шеи своим курочкам она всегда отказывалась. Запахи куриного бульона ее совсем не соблазняли. После возвращения к себе на родину Флора не съела ни единого кусочка мяса.

Иногда она вспоминала те роскошные застолья, которые устраивались когда-то на Портман-сквер. Какое изобилие царило на столах, сколько продуктов изводилось на приготовление всех этих блюд. И сколько мяса невинно убиенных животных съедалось за столом. Слава богу, сейчас у нее есть собственные средства, чтобы самостоятельно вести свое хозяйство, пусть скромное, но свое. И меню тоже простое, безо всяких изысков.

– Жив ли ты? – Флора вперила взор в чистое холодное небо, мысленно представляя себе Арчи. Неизвестность о том, как сложилась его судьба, терзала ее все эти годы. Когда-то, еще по приезде в Озерный край, Флора излила душу Беатрикс, рассказала ей все без утайки. Та буквально умоляла свою молодую подругу написать сестре, сообщить ей о своем местонахождении, расспросить о том, как складывается их жизнь с Арчи.

– Война меняет все, – говорила она ей не раз.

Но Флора-то прекрасно понимала: ничто не может изменить и отменить ее ужасное предательство. А еще, она хорошо помнила слова Аурелии, заявившей ей в лицо, что впредь она не желает ее видеть. Никогда!

Время от времени до нее доходили от деревенских кое-какие скудные новости о родителях. Она с глубокой скорбью узнала, что два года тому назад умер ее приемный отец. Она даже написала матери письмо в Шотландию, но так и не отправила его. Флора затаила глубокую обиду на Розу, по сути, бросившую ее на произвол судьбы после смерти короля, и заставить себя снова начать общаться с матерью она так и не смогла. Недавно ей сказали, что Роза покинула Высокогорье и уехала куда-то за границу, куда конкретно, толком никто не знает.

Зима всегда была для Флоры самым трудным временем года. Никакой тяжкий физический труд не мог истощить ее настолько, чтобы забыться и ни о чем не думать длинными холодными ночами. И тогда мысли, такие же темные, как и ночь за окном, обступали ее со всех сторон. С наступлением весны работы только прибавлялось, но это ее радовало. Главное – работать и не думать. Тяжело дыша от своего марш-броска по заснеженной целине, она наконец-то пришла в Касл-Коттедж и постучала в дверь дома. Как всегда, первыми ее приветствовали две собачки-пекинесы, любимицы хозяйки.

– Флора, дорогая моя, проходи же скорее в дом, – пригласила ее Беатрикс, и на нее тут же пахнуло живительным теплом. – Я сегодня надумала испечь пирог из последнего яйца. А вот угощаться пирогом тебе придется одной. Уильям, несмотря на обилие снега, отправился в свою контору в Хокшид. Не бойся пробовать. Мне помогала миссис Роджерсон.

– Как вы добры, дорогая Беатрикс. А я принесла вам немного свежих яиц. – Флора сняла рукавицы и осторожно выложила на стол три яйца. – Вам уже получше?

– Гораздо лучше, спасибо. Я сильно простудилась на сей раз. А уж что творилось в груди… словно свора собак грызла меня.

– Я принесла вам также немного камфары, – Флора достала ее из корзинки. – И баночку прошлогоднего меда со своей пасеки.

Она уселась за кухонный стол, а Беатрикс принялась нарезать слоеный пирог на порции. Тоненькие верхний и нижний слои с лихвой компенсировались начинкой из варенья. Флора взяла кусок пирога и поднесла ко рту, с наслаждением вдыхая в себя аромат сдобы. Внезапно ее озарило.

– А какое сегодня число? – спросила она у Беатрикс.

– Шестнадцатое февраля, а что?

– Боже мой! – Флора откинулась на спинку стула и негромко рассмеялась. – Вы не поверите! Но сегодня же мой день рождения. И вы угощаете меня своим пирогом! Чудеса, да и только…

– Дорогая моя! Да лучшего повода, чтобы испечь пирог, и нарочно не придумаешь. – Беатрикс тоже присела к столу и взяла именинницу за руку. – С днем рожденья, Флора. Желаю долгих и счастливых лет.

– Спасибо.

– Кстати, напомните мне, а сколько вам сегодня исполнилось?

– Мне уже… – Флора на секунду задумалась, вычисляя свой возраст. – Мне уже двадцать девять.

– Совсем еще молодая. Вдвое младше меня, – негромко обронила Беатрикс. – Я почему-то считала всегда, что вы старше. Пожалуйста, примите мои слова как комплимент.

– Хорошо, так я и сделаю. Хотя порой мне кажется, что я живу уже целую вечность.

– Послушайте меня, Флора. Вот я, как говорится, дитя полей и лесов. Но даже у меня порой возникает потребность вернуться обратно в цивилизацию, в Лондон. Почему бы и вам не последовать моему примеру? Особенно сейчас, когда закончилась эта ужасная война.

– Мне и здесь хорошо, – ответила Флора, почувствовав легкий укол раздражения.

– Знаю, что вам здесь хорошо, очень даже знаю, но… Мы с Вильямом только вчера вечером говорили о вас. Ваше будущее беспокоит нас обоих. Вы еще так молоды… и красивы…

– Пожалуйста, Беатрикс, не надо мне льстить.

– А я и не льщу. Вы на самом деле красавица, Флора. Я лишь называю все своими именами. Неужели вы не хотите восстановить прежние связи со своей семьей? Возможно, стоит наконец отважиться и навестить их… Похоронить прошлое раз и навсегда. Такие мысли вам в голову не приходили?

– Вы же знаете, и мы с вами много раз беседовали на эту тему. Нет, никуда я не поеду. Аурелия ясно дала мне понять: она не желает видеть меня. Что я могу ей сказать? Разве что напомнить ей своим появлением обо всем том, что случилось когда-то в прошлом. Уверена, эти воспоминания до сих пор причиняют ей боль.

– А что же любовь, Флора? Или вы больше не верите в любовь?

Флора в замешательстве уставилась на Беатрикс. Вообще-то ее подруга не отличалась сентиментальностью и вдруг ни с того ни с сего заговорила о любви. Она положила на тарелку недоеденный кусок пирога и поднялась со стула.

– Мне пора. Спасибо вам за ваши добрые пожелания, Беатрикс, но уверяю вас, у меня все хорошо и я счастлива. До свидания.

Беатрикс проследила взглядом, как Флора вышла из кухни, а потом долго наблюдала в окно, как она пробирается по заваленной сугробами дороге назад, к себе, в свой одинокий и пустынный дом. Отшельнический образ жизни Флоры и в самом деле очень тревожил ее.

* * *

В солнечный июньский день, спустя почти четыре месяца после того разговора с Беатрикс, заплаканная Флора снова появилась на пороге ее дома и принялась отчаянно барабанить в дверь.