– Что вам угодно, сударыня? – закричала она. – Как вы сюда проникли?

– Каноник сжалился надо мной и отворил мне дверь, – отвечала она, – я бы хотела, если можно, переговорить с настоятельницей.

– Настоятельница сегодня не принимает.

– А я думала, что настоятельницы монастырей обязаны принимать своих мирских сестер, приходящих к ним за помощью, в любое время дня и ночи.

– Обыкновенно это так и бывает, однако ее высочество прибыла к нам третьего дня, она только что вступила в должность, а, кроме того, сегодня вечером она собирает капитул.

– Сестра! Сестра! Я приехала издалека, – продолжала умолять незнакомка, – я еду из Рима, я проехала шестьдесят миль верхом, я в отчаянии.

– Что вы от меня хотите? Я не могу нарушать приказания настоятельницы.

– Сестра! Я должна сообщить вашей настоятельнице нечто весьма важное.

– Приходите завтра.

– Это невозможно… Я всего на один день приехала в Париж, и этот день уже… Кстати, я не могу переночевать в трактире.

– Почему?

– У меня нет денег.

Привратница в изумлении оглядела увешанную драгоценностями даму, имевшую в своем распоряжении великолепного коня. А дама утверждала, что ей нечем заплатить за ночлег.

– Не обращайте внимания ни на мои слова, ни на платье, – взмолилась молодая женщина, – это не совсем то, что я хотела сказать; разумеется, мне в любом трактире поверили бы в долг. Нет, нет, я к вам пришла не за тем, чтобы проситься на ночлег, я ищу убежища!

– Сударыня! В Сен-Дени наш монастырь – не единственный, и во всех монастырях есть настоятельницы.

– Да, да, знаю, но мне не хотелось бы обращаться к рядовой настоятельнице, сестра.

– Вам не следует упорствовать. Ее высочество Луиза Французская не занимается больше мирскими делами.

– Это не имеет значения! Передайте ей, что я хочу с ней поговорить.

– Я же вам сказала, что у нее капитул.

– А после капитула?

– Он только что начался.

– Тогда я пойду в церковь и помолюсь в ожидании ее высочества.

– Я очень сожалею, сударыня…

– Что такое?

– Не надо ее ждать.

– Мне не следует ее ждать?

– Нет.

– Значит, я ошибалась! Значит, я не в Божьей обители! – вскричала незнакомка, и в ее взгляде и голосе почувствовалась такая сила, что монахиня не осмелилась более ей противоречить:

– Раз вы так настаиваете, я попытаюсь…

– Скажите ее высочеству, – заговорила незнакомка, – что я еду из Рима, что, не считая двух недолгих остановок в Майенсе и Страсбурге, я задерживалась в пути лишь для сна, а последние четверо суток я позволяла себе отдыхать ровно столько, чтобы удержаться в седле и, разумеется, конь тоже должен был перевести дух, перед тем как нести меня дальше.

– Я все передам, сестра.

Монахиня удалилась.

Спустя минуту появилась послушница. За ней следовала привратница.

– Ну что? – обратилась к ним незнакомка, торопясь услышать ответ.

– Ее высочество просила вам передать, сударыня, – отвечала послушница, – что вечером она не сможет вас принять, но, независимо от этого, монастырь окажет вам гостеприимство, раз вы так ищете убежища. Итак, можете войти, сестра. Вы совершили долгий путь и очень утомлены, как вы говорите, можете лечь в постель.

– А мой конь?

– О нем есть кому позаботиться, не волнуйтесь, сестра.

– Он кроток, как агнец. Его зовут Джерид, он отзывается на это имя. Я настоятельно прошу о нем позаботиться – это чудесное животное.

– За ним будут ухаживать, как ухаживают за лошадьми его величества.

– Благодарю.

– А теперь проводите госпожу в ее комнату, – приказала послушница привратнице.

– Нет, не надо в комнату, проводите меня в церковь. Я не хочу спать, мне надо молиться.

– Часовня открыта, сестра, – сказала монахиня, указывая пальцем на небольшую боковую дверь в церкви.

– Мне можно будет увидеться с настоятельницей? – спросила незнакомка.

– Только завтра.

– Утром?

– Нет, утром нельзя, – отвечала монахиня.

– Потому что утром состоится большой прием, – добавила другая.

– Кто же может быть принят раньше меня? Неужели на свете есть кто-то несчастнее меня?

– Нам оказывает большую честь будущая супруга дофина. Ее высочество остановится у нас на два часа. Это огромная честь для нашего монастыря и большое торжество для наших бедных сестер. Вы понимаете, что…

– Увы!

– Настоятельница приказала сделать все возможное, чтобы достойно встретить высоких гостей.

– Скажите: я могу надеяться, что буду здесь в безопасности, ожидая приема вашей уважаемой настоятельницы? – спросила незнакомка, оглядываясь с заметной дрожью.

– Да, конечно, сестра. Наш монастырь мог бы укрыть даже преступников, не говоря уже о…

– Беглецах, – закончила незнакомка. – Ну хорошо, значит, сюда никто не может войти, не так ли?

– Без разрешения? Нет, никто.

– А если он добьется разрешения? Боже мой. Боже мой… – пролепетала незнакомка, – ведь Он всесильный, Он и сам иногда приходит в ужас от своего могущества!

– Кто он? – спросила монахиня.

– Никто, никто.

– Бедняжка сошла с ума, – пробормотала монахиня.

– В церковь, в церковь! – воскликнула незнакомка, словно подтверждая мнение, которое о ней начинало складываться.

– Идемте, сестра, я вас провожу.

– За мной гонятся, понимаете? Скорее, скорее в церковь!

– Можете мне поверить, что в Сен-Дени крепкие стены, – сочувственно улыбаясь, заметила послушница, – вы устали, поверьте мне, идите к себе, ложитесь в постель, на плитах часовни ноги у вас совсем разболятся.

– Нет, нет, я хочу помолиться, я попрошу Бога удалить от меня моих преследователей! – вскричала молодая женщина, скрываясь за дверью, на которую ей указала монахиня. Дверь захлопнулась.

С любопытством, свойственным всем монашкам, послушница зашла в церковь через главный вход, тихонько пробралась внутрь и увидала лежавшую перед алтарем незнакомку; она молилась и рыдала, уткнувшись лицом в пол.

Капитул и в самом деле был созван, о чем говорили незнакомке монахини: надо было обсудить пышный прием наследницы цезарей.

Итак, ее высочество Луиза приступала к исполнению своих обязанностей в Сен-Дени.