— С маршалом Рокоссовским мы прошли много фронтовых дорог, — говорил он. — Теперь нам предстоит воевать под началом маршала Жукова. Я не сомневаюсь, что традиции нашего фронта мы успешно будем развивать и дальше. Но нам будет не хватать общения с вами, душевных бесед, вашей красивой улыбки и доброго лица. За ваше здоровье, Константин Константинович!

— Спасибо вам, друзья, за совместную работу, — поднялся Рокоссовский. — Все, чего мы достигли в борьбе с фашизмом, — это плод нашего коллективного труда. Я уверен — с маршалом Жуковым вам всегда будет сопутствовать успех. — Рокоссовский обвел взглядом присутствующих. — Вот тут Константин Федорович Телегин, мой хороший друг и помощник, в запале тоста говорил о моем лице. Я хотел бы вам в связи с этим рассказать одну быль.

Участники вечера отложили вилки и приготовились слушать. Жуков вытер салфеткой губы и стал пристально смотреть на Рокоссовского.

— Некий Тимур, — продолжал тот, — покорив много стран, добрался до Европы. Там он впервые увидел зеркало, а в нем свое безобразное лицо. От расстройства завоеватель заплакал. Плакал почти целый день. На другое утро он заметил, что горько плачет и его визирь. Тимур спросил у визиря, почему тот плачет. Визирь ничего не ответил и продолжал плакать целую неделю. Тогда Тимур уточнил у визиря, почему тот так долго плачет? «Как же мне не плакать, — ответил визирь, — вот ты увидел свое лицо в зеркале всего лишь один раз и заплакал, а я вижу твое лицо каждый день.

После дружного смеха Рокоссовский продолжил:

— Так что правильно поступило начальство, что переместило меня на другой фронт. Мое лицо вам уже давно примелькалось.

Провожая поздно вечером Рокоссовского к его новому месту службы, друзья подарили ему букет красных роз. Трудно сказать, где они его добыли в такую стужу, да еще в прифронтовой полосе. Это для маршала осталось неразгаданной тайной.

2

Шли последние дни 1944 года. От Балтики до Карпат Вооруженные Силы Советского Союза готовили мощное наступление на гитлеровскую Германию. Предстояло разгромить группировку противника и выйти к Одеру, отсечь и уничтожить немалые силы противника в Восточной Пруссии.

С тринадцатого века на побережье Балтийского моря, между Вислой и Неманом, обосновался Тевтонский орден[48]. Восточная Пруссия была превращена в сильный, плацдарм для осуществления широко известного «Натиска на Восток». Отсюда на протяжении семи столетий одно за другим следовали вторжения на земли соседей. Здесь издревле строилась система крепостей. Она являлась исходным рубежом для нападения и спасительной стеной для обороны.

Теперь Восточная Пруссия оказалась осажденной Советскими войсками; с северо-востока на ее территорию вошли войска Баграмяна и Черняховского (1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов), а с юга, в пределах польской области Мазовии, держали оборону войска 2-го Белорусского фронта.

В распоряжении Рокоссовского к началу наступательной операции насчитывалось семь общевойсковых армий, одна танковая и одна воздушная, кавалерийский, танковый и механизированный корпуса, а также артиллерия прорыва.

Граница фронта уходила к югу до впадения Нарева в Вислу. Поэтому по просьбе командующего фронтом три боевых армии (65-я Батова, 48-я Романенко и 70-я Попова) были переданы 2-му Белорусскому фронту.

В декабре 1944 года погода была неустойчивой: то валил снег, то злился мороз, то вдруг небо покрывалось тучами и шел дождь.

21 декабря командующий фронтом возвращался на КП после двухнедельного знакомства с армиями, соединениями, с обстановкой и местностью, где предстояло наступать войскам его фронта. Вместе с командующим 2-й ударной армией генералом И. И. Федюнинским он ехал ночью с Наревского плацдарма.

— Темень — хоть глаз выколи, — сказал Рокоссовский, повернувшись к генералу. — Можно напороться на любое препятствие.

— У меня режет глаза. Я уже ничего не вижу.

— Дима, — дал команду водителю командующий фронтом. — Хотя бы на время включи подфарники.

Вскоре у мостика машину остановила бойкая девушка-регулировщица.

— Эх вы, товарищи генералы, как вам не стыдно?

— А чего нам должно быть стыдно? — спросил Федюнинский.

— Сами отдаете приказы и сами их нарушаете. Нет на вас командующего фронтом Рокоссовского. Он бы вас заставил соблюдать светомаскировку.

— А вы его знаете? — засмеялся Рокоссовский.

— А кто не знает Рокоссовского? Конечно, знаю.

— А как он выглядит? — спросил Федюнинский, давясь от смеха.

— Обыкновенный мужчина, только справедливый и симпатичный.

— А вы не ошибаетесь? — рассмеялся маршал и открыл дверцу. Увидев маршальские погоны, девушка растерялась.

— Ой! Так это вы?

— Молодец, хорошо несете службу. — Рокоссовский порылся в карманах и протянул регулировщице ручку. — Это вам на память.

— Служу Советскому Союзу!

— Дима, выключи свет, надо выполнять приказ.

Командующий фронтом прибыл на КП уже в двенадцатом часу ночи. На поздний ужин к командующему явились начальник штаба фронта А. Н. Боголюбов и член Военного Совета Н. Е. Субботин. Увидев Рокоссовского за столом, Субботин удивленно поднял брови.

— Судя по всему, именинник не собирается отмечать день рождения?

— Если честно, то да, — улыбнулся Рокоссовский. — Закончим войну, тогда и гульнем.

— Нет, Константин Константинович, так не пойдет. — Он повернулся к Боголюбову: — Александр Николаевич, действуй.

— Мы не позволим нарушать народные традиции, — произнес Боголюбов и поставил бутылку коньяка на стол. — Люди нас не поймут.

Генералы поздравили командующего фронтом с днем рождения и повели разговор о фронтовых делах.

Начальник штаба признался, что он сначала был недоволен, когда маршал необычно, как ему показалось, построил работу штаба. Ему не очень нравилось, что в их штаб-квартире, на КП, заслушивалась информация, сообща обдумывались планы и тут же принимались решения.

— Я знаю, что вы педантичный штабист, — сказал Рокоссовский. — Но то, что годится в мирное время, не всегда подходит для боевых условий.

— Теперь я за такой стиль работы, — произнес Боголюбов. — Мы экономим время и оперативней реагируем на обстановку.

— Я рад, что наши позиции совпадают.