Платон, показывая в воздухе своим крючковатым пальцем замысловатые зигзаги, возразил Гудину:

– «Вань! А ты ведь не вращался в культурной среде, а только лишь вращал…, как Педи Крюгер! Культуролог-проктолог ты наш!».

– «Я… я…!» – начал было возмущённо мямлить Гаврилыч.

– «Головка от… кия, что ли?!» – шёпотом спросил Платон на ухо Нону, вызвав её громкий и радостный смех.

– «Мы же… деловые люди!» – меняя местоимения и тональность, продолжил свою речь Иван Гаврилович.

– «Какие? Половые!» – поддержал Платон горячий смех Ноны новой порцией досок.

– «Я работаю в нииби… биомедхимиии!» – не услышав его комментария, наконец, разродился правдой, подсознательно противореча Платону, Иван Гаврилович, превратив, зараженный Ноной, смех коллег в гомерический.

С Иваном Гавриловичем бесполезно было обсуждать что-либо, какие-нибудь проблемы.

Ибо, чувствуя нехватку своих знаний, шаткость своей позиции, или вообще отсутствие оной, он быстро переходил на пустой, но, главное, громкий трёп, затыкая рот оппоненту, а то и просто переходя на оскорбления его, но с учётом чётко расположенной в его воспалённом старческом мозгу иерархии.

– «Платон! Да не… трахай мне мозги!» – грубо начал он, возбуждаясь.

– «Вон, спроси-ка лучше пацанёнка!» – неожиданно возмущённо и обиженно чуть ли не вскричал Гудин, совсем запутавшись в своих несвязных словесах.

От такого обращения старца, Алексей удивлённо выпучил глаза, обиженно засопел и неожиданно, запыхтев, как паровоз, выдал ему:

– «Иван Гавривович! Вам вообще уже невзя пить! Вы всегда… своими мозгами закусываете!».

– «Ну, Лёш, ты и сказанул! Молодец!» – вовремя поддержала молодое дарование начальница.

– «Кукушка хвалит петуха за то, что… трахнул он кукушку!» – неожиданно оппонировала ей Нона, тут же от удивления самой сказанным, вытаращив на всех глаза, но быстро потупив взор.

– «Ой! У меня сейчас от Вас стресс приключится!» – жалобно простонала Надежда Сергеевна.

Тут же спасительную для себя тему подхватила Нона:

– «Кстати! О стрессе! От него очень помогает русская баня!».

– «И ты часто ходишь в неё?» – формально поинтересовалась у своей невольной обидчицы, довольная сменённой темой, Надежда.

– «Ну…, бывает!» – не знала, что и ответить, довольная начавшимся новым диалогом, недавняя охальница.

– «Когда у неё стресс, то она идёт в русскую баню, и возвращается оттуда…» – пыталась подать ей спасительную соломинку Надежда.

– «… с другим человеком!» – перевёл разговор опять, на привычные для себя и всех рельсы, Платон.

Однако празднество незаметно подошло к концу.

Содержимое тарелок почти улетучилось.

Стол опустел.

Надежда начала расплачиваться.

– «Так это, что? Конец?» – спросила Нона, непроизвольно хлопая, как всегда рядом сидящего Платона, ладошкой по бедру.

– «Нет! Это его середина!» – под хохот соседей по столу объяснил тот распустившей руки женщине.

При выходе из зала ресторана в гардероб, ревнивый Гудин упрекнул Платона, что тот не джентльмен, и за женщинами не ухаживает.

Пытаясь опередить его и помочь одеться Ноне, он тут же продемонстрировал вялые и нечёткие возвратно-поступательные движения своего тазика, восторженно комментируя это пошлой фразой:

– «Да ведь у Платона испортился опорно-двигательный аппарат!».

Но в своих действиях старец явно перестарался, ослабив контроль и упустив момент собранности – издав не громкий, но всеми слышимый специфический звук, рвущегося наружу духа избыточно потреблённой пищи.

– «Ха! А у него испортился запорно-двигательный аппарат!» – воспользовался позорной оплошностью Гудина Платон, под невольные смешки коллег.

– «А наш «Старый мальчик» стал теперь просто «Супер стар пёрдз!» – не унимался Платон, добивая густо покрасневшего и совсем замолчавшего.

Тот, молча взял пальто Ноны, и стал водружать его на фундаментальную фигуру.

– «А ты чего за Ноной ухаживаешь? Это же моя епархия!» – в шутку возразил уже получивший полную сатисфакцию Платон, в отместку пытаясь окончательно вывести из себя Гудина.

– «Ты, что! Твои дамы уже уволились!» – напирал в ответ Иван Гаврилович.

– «Да, нет же! Ты ведь умный человек? Рассуждай логически. Как в пословице? Молодым везде у нас дорога! Вот и начинай с молодых. Кто у нас самые молодые? Надежда и Алексей – раз пара! Далее я и Нона – два пара! А тебе пары не достаётся! Марфа и Инна уже уволились! Ты их совсем своим языком затрахал! Так что ты у нас теперь действительно некрофил!».

– «Он, наверно, скорее всего, просто фил?!» – внёс свою лепту и потерявший терпение, Алексей.

Почти уже одевшаяся Нона, услышав упоминание об Инне, и не имевшая к ней претензий, обращаясь к Надежде и Гудину, высказала своё давно наболевшее:

– «Ну, что Вы всё Инку обсуждаете? Она у Вас давно не работает! Вы уже всё, что можно крестом освятили, а всё переживаете. Пора забыть об этом и не поливать её грязью!».

– «Забудешь тут! То и дело в делах натыкаешься на её козни и проделки!» – с сожалением и недовольством пробурчала Надежда Сергеевна.

Тут же моральный оруженосец Ширхана верный Табаки, поддакивая, привычно заскулил, чуть ли не виляя хвостом – острыми локтями, хилыми бёдрами и тощими ягодицами оттирая коллег-мужчин от Надежды, не давая им даже малейшей возможности, может даже лишая их последней надежды, первыми высказаться в поддержку начальницы.

Особенно это касалось, конечно, Платона. Гудин, как телом на амбразуру, закрывал ему подход к Надежде Сергеевне. И это было понятно.

Иван Гаврилович ранее, и не без оснований, считая Марфу Ивановну Мышкину последней в их коллективе, всё время боролся с Платоном, что бы ни оказаться на предпоследнем месте.

С уходом же Марфы, он, панически боясь всё же очутиться в самом хвосте коллектива, резко активизировал борьбу против Платона.

А увольнение Инны и частые отъезды Алексея делали его на длительное время единственным невольным собеседником Надежды Сергеевны. И Гудин пользовался этим, настраивая начальницу даже против Алексея, не говоря уже о Платоне.

И чтобы укрепить свои позиции перед Надеждой Сергеевной Гудину ничего не оставалось делать, как всячески, при любом удобном и неудобном случае, принижать Платона.

Ибо возвыситься над ним он уже никак не мог ни в чём, поскольку ему за Платоном было просто не угнаться.

Следующее утро реванша он начал с безобидной разведки: