Курдюмов Всеволод Валерьянович (1892–1956) — поэт, драматург. Сын профессора петербургского Института путей сообщения. Учился философии в Петербургском и Мюнхенском университетах. В первые годы творчества увлекался символизмом, который воспринял, прежде всего, с его «декоративно-экзотической» стороны (книги стихов «Азра» и «Пудреное сердце» (см. № 60 наст. тома и комментарии к нему). Как иллюстрацию его стиля этих лет — над которым иронизирует Гумилев, упоминая «лихие окончания», могущие вызвать «восторг галерки» (стр. 33–34), — можно привести ст-ние «Ирис»:

Он знает все — седой папирус,

Что я мечтал в больном бреду,

И для Кого — в моем саду

Уныло цвел лиловый ирис.

Он знает — я печальным вырос,

Я верил в скорбную звезду.

Уныло цвел в моем саду

Осенний цвет, лиловый ирис.

Он знает — Кто взойдет на клирос,

Кого — молясь, так долго жду,

И Кто сорвет в моем саду

Осенний цвет, лиловый ирис.

Он знает все — седой папирус,

Куда — так скоро я уйду,

Над Кем — в заброшенном саду

Вновь зацветет лиловый ирис.

После вступления в «Цех поэтов» (1913) Курдюмов стал писать в «акмеистической манере» (книги стихов «Ламентации мои» (1914), «Зимою зори» (1915), «Свет двух свечей» (1915), «Прошлогодняя синева» (1915)). Во время мировой войны служил в тылу, во время гражданской — в красноармейской фронтовой драматической труппе, затем работал в Политуправлении Реввоенсовета. В 30-е годы увлекся кукольным театром, писал инсценировки русской классики, работал в музее московского Театра кукол.

Бурнакин Анатолий Андреевич (ум. в 1932 г.) дебютировал как издатель московского символистского альманаха «Белый камень» (1907–1908), но вскоре, разочаровавшись в модернизме и «разругавшись» (в буквальном смысле) со своими авторами, перешел на позиции крайнего консерватизма — художественного и политического. «Прославился» скандальными «охранительными» статьями в газете «Новое время», заслужив прозвище «десятистепенного Буренина» (В. П. Буренин, ведущий «нововременский» критик и публицист, был его покровителем — см.: РП I. С. 370). Умер в эмиграции.

Книга «Разлука» (первое изд. — 1911) является собранием стилизаций под т. н. «городские романсы» (прежде всего — под «блатной» фольклор), предвосхищая, таким образом, современные эстрадные опыты в этом роде:

Дай дождусь расплаты,

Заживем путем,

Ай, да не заплаты —

Золото сочтем.

Только б дело вышло,

Словят — кутерьма.

Ну да в рот им дышло,

Недруг ли тюрьма?

(«Бродяжничья»)

К книге приложены небезынтересные «Примечания»: «“Водочка Христова” — по поговорке: “Здравствуй, водочка Христова, откуда идешь? — из Ростова”. “Кавалер”, “шуры-муры”, “воздушный поцелуй”, “мечтательный”, “шкандалю” — в лад с народной современностью» и т. д.

О Саше Черном см. № 26 наст. тома и комментарии к нему.

Стр. 47–53. — Из этого заключения о поэзии Саши Черного можно сделать вывод о взгляде самого Гумилева на роль интеллигенции в истории русской культуры.

Потемкин Петр Петрович (1886–1926) — поэт, прозаик, драматург, переводчик, шахматист. Коренной петербуржец, сын чиновника. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета вместе с В. А. Пястом (см. №№ 16, 20, 33 наст. тома и комментарии к ним), который привлек его к участию в университетском литературном «Кружке молодых» и в горячих спорах заинтересовал концепциями символистского творчества. Такое «полемическое» вхождение Потемкина в круг модернистов предопределило и особую манеру его стиля, полуиронического, «полусерьезного». Потемкин вместе с Гумилевым стоял у истоков «Академии стиха» и издания журнала «Остров» (см. комментарии к №№ 21 и 32 наст. тома). «Ироническое» начало в творчестве Потемкина в конце концов возобладало: уже с начала 1910-х гг. он безусловно ассоциировался с поэтами-«сатириками», работающими в сфере «массовой культуры» (в «Сатириконе» он печатался с 1908 г.). Значительную роль в отчуждении Потемкина от «большой литературы» стала его причастность к жуткому и омерзительному «делу кошкодавов», слушавшемуся в петербургском мировом суде в 1908 г. (см.: Писатели символистского круга. С. 254–255). И хотя личное участие Потемкина в истязаниях кошек было не доказано, а сам он утверждал, что стал жертвой сплетен и «газетных уток», общение с ним вызывало у «литературной аристократии» ассоциации, точно сформулированные Велимиром Хлебниковым: «...И вдруг в его глазах, тщетно / просящая о пощаде, / вспыхивает, / мяуча страшно, кошка, // Искажая облик лица в общем / пригожего» (см.: Исследования и материалы. С. 321). Гумилев, считавший невозможным опускаться до «слухов» и ценивший талант Потемкина, в конце концов, все же не смог противостоять этому «общему настроению», благо и сам поэт прочно освоился в роли «венского литератора» (по названию петербургского ресторана «Вена», где собирались беллетристы развлекательно-популярной прессы). В «Цех поэтов» в 1911 г. Потемкин не вошел.

После революции П. П. Потемкин переехал из Петрограда в Одессу, оттуда — в Кишинев и Прагу, а затем — в Париж. Активно участвовал в литературной жизни эмиграции, был членом правления парижского Союза русских писателей и журналистов. На смерть Гумилева П. П. Потемкин откликнулся циклом ст-ний «Че-ка» (см.: Родник (Рига). 1989. № 7). О П. П. Потемкине см. № 20 и 33 наст. тома и комментарии к ним.

Стр. 53–57. — Вся книга Потемкина сформирована с установкой на «легкую меланхолическую усмешку»: посвящена «Жене́ Же́не» (актрисе Е. А. Хованской, первой жене поэта) и разделена на отделы «Женина герань», «Герань мишурная», «Герань печальная», «Герань персидская», «Герань песельная», «Герань в цвету» — сообразно с жанрово-тематической спецификой стихотворений каждого раздела. Среди «петербургских гротесков» «Герани» были ныне хрестоматийно известные ст-ния «У дворца» (Когда весной разводят / Дворцовый мост не зря / Гулять тогда выходят / Под вечер писаря) и «Обыкновенно»:

В Кафе де Пари

За столиком

Сидело три

Дамы

Из «Ямы».

У одной шапка была

С кроликом,

У другой было боа

Роликом,

А третья была —

Алкоголиком.

<...>

Стр. 57–59. — «Маскарад» — цикл ст-ний из раздела «Герань мишурная», написанный в «ролевой» манере — «Арлекин и негритянка», «Сановник и веселая девица», «Паша и Кармен», «Апаш и актриса» и т. д. Что имел в виду Гумилев под «серьезными ст-ниями» — неясно (возможно, «Посвящение» и «Заключение» с их достаточно узнаваемым поверхностным резонерством на тему «мир — театр»), равно как неясна и «серьезная» трактовка ст-ний из раздела «Герань персидская»