хитрость против него же. Дать ему возможность увериться в собственном могуществе, выманить в нужное место, убедив в том, что его нападения никто не ждёт — и захлопнуть ловушку. Тигр, в отличии от прочих хищников, не впадает в панику от грохота ружей, он способен растерзать целую собачью свору и почти не боится огня, который приводит в ужас прочих тварей. Но стоит лишь ему осознать, что из всесильного охотника он превратился в жертву, как выдержка и мудрость изменяют ему. Тигр всемогущ лишь пока уверен в собственном превосходстве. Лиши его этого чувства — и он сделается такой же трусливой тварью, удирающей при виде ружья, как и прочие. Однако если вы думаете, что всё это я устроил ради вас, мистер Тигр, вам суждено быть разочарованным в лучших чувствах. Вы интересуете меня не больше, чем мошка, случайно залетевшая в стакан. Всего лишь самоуверенное реликтовое животное, слишком ничтожное даже для того, чтоб сделать из него трофей. Нет, меня интересуете не вы. Меня интересует он. Мистер Уильям, которого я рад поприветствовать в своём доме.

— Уилл! Бегите!

Лэйд метил в живот, туда, где смыкались перекатывающиеся под кожей волдыри мышц, но отродье Левиафана каким-то образом сумело сделать полшага за то мгновенье, что палец Лэйда выбирал свободный ход спускового крючка. Невероятная скорость для столь массивной твари. Перед лицом распростёрла свои вуали лопнувшая с оглушительным звоном пороховая медуза с ослепительно жёлтой начинкой, но даже сквозь её покровы Лэйд видел, как пуля ударила демона в бок, с хрустом вонзившись в алое мясо.

Демон даже не вздрогнул, лишь ухмыльнулся, прикоснувшись к влажному нарыву на своём боку изогнутым подковообразным пальцем.

— Об этом я и говорил. Перестав ощущать себя хозяином положения, тигр неизбежно делает глупости. Утрачивает то, что выделяет его среди прочих хищников, хладнокровие и мудрость.

— Бегите! Бегите! Уилл! — заорал Лэйд, почти не слыша собственного голоса из-за звона в руках, — Не стойте, ах вы сукин…

Демон успел раньше. Одним коротким движением он захлопнул дверь за собой, заставив метнувшегося было вперёд Уилла замереть на полпути.

Поздно. Может, сам демон и был нематериален для Уилла, но вот дверь… Дверь, несомненно, была.

— Если бы это было охотой на Бангорского Тигра, я уже сдирал бы вашу шкуру с костей, старина. Кстати, немногим позже я так и поступлю. У меня здесь есть подходящие инструменты, но эту работу… — чудовище закатило пронизанные кровавыми сгустками глазные яблоки, — эту работу я не доверю ни одному скальпелю. Я сделаю её своими собственными руками. Если я чему-то и привык доверять, так это им…

Он не успел заметить, откуда демон достал ключ, но хорошо расслышал его скрип в замочной скважине. Замок надёжный, прочный, такой не прострелить, даже если он разрядит в него револьвер. Основательный замок, окованный сталью, такими не закрывают жилых комнат, но они отлично годятся для склада или защищённого хранилища.

Хранилища, в котором они с Уиллом теперь были заперты наедине с демоном.

Лэйд споткнулся, отступая к противоположной стене и выставив перед собой ещё курящийся дымом револьвер. Демон приближался. Он шёл не так, как идёт в атаку хищник, наоборот, с нарочитой почти торжественной неспешностью. Триумфально, наслаждаясь каждым шагом раздувшихся мускулами ног. Несмотря на то, что револьвер стал самым отвратительным образом дрожать в руках, Лэйд ощутил холодную судорогу в желудке, заметив обнажённое естество твари. Такое же багровое, как он сам, оно выглядело ещё более гипертрофированным и неестественным, чем прочие части тела — раздувшееся и омерзительно покачивающееся — и по своему устройству скорее могло принадлежать быку, чем человеку.

— Говорят, ваша полосатая шкура завидная добыча в Новом Бангоре, но я никогда не занимался кожевенным делом. Новый Бангор обеспечил меня более интересным ремеслом. Как же мне поступить с ней? Быть может, набить чучело? — багровое чудовище задумчиво провело когтем по огромному подковообразному подбородку, оставив на лоснящейся шкуре тонкую борозду сродни морщине, — Это было бы мило. Только представьте себе — набитый соломой Лэйд Лайвстоун в прихожей «Ржавой Шпоры» с серебряным подносом для визитных карточек в руках… Жаль, мне не удастся сохранить ваши глаза, выражение ужаса, которое царит в них сейчас, доставляет мне особенное наслаждение. Ничего не поделаешь, придётся заменить их роговыми пуговицами или стекляшками!

Перестав ощущать себя хозяином положения, тигр неизбежно делает глупости. Лэйд уже не ощущал себя хозяином положения, он ощущал себя загнанной в угол крысой, с которой огромный кот забавляется, прежде чем размозжить лапой голову. Он мог не признаваться себе в том, что боится, но чудовище, медленно наступающее на него, и без того это чувствовало. Оно обоняло его страх, как запах изысканного вина, и скалилось, смакуя его.

Лэйд выстрелил. Это был скверный выстрел. Поспешный, неаккуратный, не выверенный. Так никогда не стреляет профессионал.

— У вас трясутся руки, — презрительно заметил демон, ощупав сочащееся густой жижей отверстие в низу живота, похожее на лопнувшую бесцветным гноем язву, — Пожалуй, я не стану набивать из вас чучело. Ваши потроха смердят страхом, так что при всех моих талантах таксидермиста чучело Бангорского Тигра наверняка в скором времени сгниёт, даже если я хорошенько накачаю его формалином… Наверно, я удовлетворюсь тем, что стяну с вас старую морщинистую шкуру и растяну её перед камином, хорошенько выдубив. Мне будет приятно попирать её ногами. А может, мне испечь из вас пирог? Душистый мясной пирог с ревенем, украшенный кремовыми розочками? Я отошлю его в Канцелярию, пока тёплый, на имя полковника Уизерса… Мне кажется, он не упустит возможности съесть кусочек, наверняка его, как и меня, давно, очень давно томит любопытство, каков на вкус человек, которого многие мнят героем Нового Бангора, внутри которого бьются вонючие потроха труса и предателя. Мне кажется, пирог приготовленный из Лэйда Лайвстоуна, будет отдавать падалью — крысам это придётся по вкусу…

Господи, помоги мне, подумал Лэйд, силясь удержать на весу револьвер. Пятясь по направлению к забитому окну мимо освежёванных свисающих со стены изуродованных кукол с растерзанными лопнувшими животами и заполненных комками обескровленной плоти бутылей.

Страх пировал в его внутренностях тысячами голодных крыс. Сейчас они щипали его печень, лёгкие и ливер — тысячи и тысячи скоблящих острых зубов. Скоро эти зубы вопьются в мышцы и сухожилия, подтачивая их, превращая его в неподвижную, парализованную страхом, статую.

Тигр слишком привык охотится по собственным правилам, выбирая добычу и время. Он забыл о том, что в Новом Бангоре могут существовать и другие охотники, на йоту более хитрые или более удачливые. Сунулся, как записной дурак, в ловушку.

Не учёл. Забыл. Смалодушничал.

Сколько патронов осталось в барабане, один или два? Он не помнил, и даже сосредоточиться на этой мысли оказалось