«Ржавой Шпоры» развлекается тем, что забивает до смерти своих жертв? Что ж, это вполне отвечает и его темпераменту и его чудовищной силе. Существо, способное одним ударом сокрушить череп быку, как-нибудь справится с юной девушкой. Это не хитроумный злокозненный убийца, это всего лишь мясник. Злобное животное. Алчный алый сатир…

— Едва ли он забивал их до смерти, — возразил Уилл неохотно, — По крайней мере, это не выглядит подобным образом, если исходить из расположения осколков костей и смещения рёбер. Я бы сказал… Их разорвали.

Лэйд мысленно застонал. Растянутые до предела члены и так болели, причиняя серьёзные неудобства, теперь же он ощутил себя так, как должен ощущать человек, привязанный к дыбе, чьи руки и ноги вот-вот вырвутся из суставов.

— Разорвали?

— Изнутри, сэр, — Уилл говорил сквозь зубы, не поднимая взгляда, — Словно внутри у них взорвалась небольшая граната, разорвав внутренние органы и изломав кости…

— Довольно, — приказал Лэйд, прикрыв глаза, чтоб на секунду отгородиться от этой серой комнаты, проникнутой разложением и превратившейся в склеп, — Не хочу слышать.

Женщины. Обезображенные девушки. В сознании Лэйда забрезжила какая-то звезда. Едва видимая, предрассветная, тревожно пульсирующая. Но быстро делающаяся безжалостно чёткой и хорошо различимо й.

— Кажется, я знаю, чьим гостеприимством воспользовались по вашей милости, Уилл. Только эта новость едва ли вас порадует.

— Вы знаете, кто это?

— Не то, чтобы знаю… — Лэйд поморщился от боли в боку, — Нас не представляли друг другу, как принято в хорошем обществе. Но имя… Кажется, его имя я могу назвать. Роттердрах. Его прозвали Роттердрах, Уилл. Великий Красный Дракон.

— Кто он? — жадно спросил Уилл, — Кто он такой?

— Кто?.. — Лэйд устало усмехнулся, — Не в меру возомнивший о себе хищник — как и большая часть Его отпрысков. Жаль, что наше знакомство состоялось только сейчас и на его условиях. Встреться мы раньше… Как знать. Этот хищник предпочитает особенный сорт дичи. Молодых девушек. Похищает их тайком, после чего изуверски убивает. Забавно — кажется, я сочувствую полковнику Уизерсу. Полковник шёл по следу этой твари, но знать не знал, что она устроила себе логово в Скрэпси. И чего уж точно не мог знать ни полковник, ни я сам, так это того, что проклятый Роттердрах переключится с юных девушек на нас с вами. Да и кто мог знать?

— Это ведь он подбросил мне схему с расположением «Ржавой Шпоры»?

— Судя по всему, выходит, что он, — без особой охоты согласился Лэйд, — И я понимаю, какое множество вопросов это рождает в вашей голове. Поверьте, в моей собственной их звенит не меньше. Откуда Роттердрах прознал о вашем интересе к клубу «Альбион»? Отчего пустился на столь хитрую авантюру, изменив привычной тактике? Чего эти добивался? Великое множество вопросов, ответить на которые не смог бы, наверно, и сам полковник Уизерс. Поэтому я планирую сделать самое мудрое, что могу в данной ситуации — не забивать ими голову, сосредоточившись на том вопросе, который по-настоящему занимает меня последние четверть часа. Как нам улизнуть прежде чем хозяин вернётся?

Уилл бросил испуганный взгляд в сторону запертой двери. Пусть в «Ржавой Шпоре» стояла мёртвая, царапающая нервы, тишина, Лэйд знал, какие звуки померещились сейчас его спутнику — медленные скрипящие шаги по лестнице…

Демон вернётся, чтобы закончить дело. Лэйд не сомневался в этом, как не сомневался и в том, что его самого ждёт в этом случае весьма безрадостное будущее. Демоны — весьма упорные в своём роде существа, они привыкли доводить дело до конца. Понять бы ещё, какую роль занимает в деле Роттердраха сам Уилл…

— Вам придётся постараться освободить меня, Уилл, — произнёс Лэйд, стараясь придать голосу то спокойствие, что так благотворно влияло на его покупателей, мятущихся между выбором из сортов чая, — И лучше бы побыстрее.

Уилл в отчаянии стиснул кулаки. Если его пальцы и отличались свойственной живописцам гибкостью, сейчас она была бесполезна.

— Я уже пробовал! Не могу! Эти узлы слишком сильны для меня. Возможно, будь у меня что-то острое, осколок стекла или гвоздь или…

— Возможно, с этой проблемой мы в силах совладать… Видите ту груду мусора в углу? Извините, что не могу указать вам пальцем. Нет, левее. Ещё левее! Да.

— Вижу, — подтвердил Уилл, поколебавшись, — Целая груда хлама. Должно быть, он скапливался тут ещё в те времена, когда «Шпора» знала посетителей…

— Или с тех, когда Вильгельм Бастард вознамерился отхватить себе кусочек земли под Гастингсом[212], чтобы устроить там личный кегельбан. Начинайте искать немедля! Не бойтесь испачкать манжеты, что-то подсказывает мне, что Роттердрах не оставит нас без своего общества надолго.

Уилл с готовностью опустился на колени перед грудой мусора и запустил туда руки, хоть и не без опаски. Груда была основательной и, судя по количеству пыли, почти столь же древней, как и сама «Ржавая Шпора».

— Кажется, здесь скопилось чертовски много всего, мистер Лайвстоун, — пробормотал Уилл, — Возможно, мне было бы проще искать, если бы я знал, что именно ищу.

— Вы ищете нож, — ответил ему Лэйд, — Дешёвый длинный нож для разделки рыбы с самодельной деревянной рукоятью. Выглядит весьма непритязательно, однако превосходно наточен.

Уилл замер, на несколько долгих томительных секунд перестав искать.

— Рыбацкий нож? Но это…

— Да. Нож Поэта, которым он когда-то угрожал Доктору. Брошенный им в ту ночь, когда был основан клуб «Альбион» и не успевший испить ничьей крови. Шевелитесь, чтоб вас!

— Вы думаете, он до сих пор там? Спустя много лет?

— Нынешний владелец «Ржавой Шпоры» не похож на рачительного хозяина. Судя по всему, мусор не убирался здесь годами. А значит, нож вполне может всё ещё быть там. Найдите его поскорее и перережьте верёвки.

— Возможно, это займёт какое-то время, — пробормотал Уилл, — Здесь действительно до черта хлама.

— Ищите! А чтобы вам было легче и не дрожали руки, я буду рассказывать. Нет, не про Скрэпси и не про Карнифакса. Я думаю, у меня найдётся подходящий рассказ, отлично отвечающий случаю.

Он кашлянул.

— Доктор Генри поморщился— у него ныли виски…

* * *

Доктор Генри поморщился— у него ныли виски. Не стоило пить так много белого вина за обедом. С приходом сумерек, раскалённых и душных, обложивших город со всех сторон, вино вернулось тяжёлой изжогой, а в висках поселились, тревожно ёрзая, зёрна боли — первые признаки неумолимо надвигающейся мигрени.

Нет, подумал он, пытаясь массировать виски пальцами, точно это могло раздробить эту боль в зародыше, вино здесь не при чём. Просто сил делается меньше с каждым годом. Их оказалось куда меньше, чем я думал, вот и всё. Тем сложнее сохранять выдержку, особенно в последнее время.

— Хватит, — попросил он тихо, надеясь, что голос не изменил ему в этот миг слабости, — Я понимаю, вы огорчены неудачей и раздосадованы, но…

Пастух раздражённо ударил ладонью по столешнице. С такой силой, с какой, должно быть,