– Ты опоздал, Войт. Это уже сделано.

– Не сделано, пока Белла здесь, – сказал Войт. – Не сделано, пока ты еще не убралась отсюда.

Он приблизился к ней еще на один шаг.

Шарифи сняла пистолет с предохранителя. Цель колебалась в ее глазах, она тряслась от адреналина, но выглядела решительно.

– Я застрелю тебя, Войт, если понадобится, но лучше давай договоримся. Называй цену.

– Мою цену? – сказал Войт усмехнувшись. – Я солдат, а не шлюха.

– А есть разница?

Он сделал еще один шаг в ее направлении.

Она спустила курок. Искры дугой отлетели от каменного пола в нескольких сантиметрах от его правой ноги.

Войт остановился, но не подал вида, что испугался. В этом он напоминал Ли. Для того чтобы испугать его, требовалось больше, чем шальная пуля, пущенная рукой непрофессионала. Но, по крайней мере, он насторожился.

– Забери у него эту штуку, – сказала Шарифи Белле. Белла подошла к Войту и взялась рукой за короткий ствол «гадюки». Войт не сопротивлялся, когда она забирала у него оружие. Он даже улыбнулся, когда она взяла его. От этой улыбки у Ли волосы встали дыбом.

– Хорошая девочка, – произнесла Шарифи. – Теперь дай это мне.

«У нас проблема», – сказал Коэн.

«Боже, только не сейчас!»

«Проблема в реальном времени. Кто-то выпустил ракету земля-воздух с поверхности планеты».

Ли почувствовала, как эта ошеломляющая новость оттолкнула ее от Шарифи и сбила синхронность восприятия памяти Шарифи.

«Они направили ракету в орбитальную станцию телепортации».

Коэн не озвучил свою следующую мысль, но она успела ухватить ее: «Может, Корчов поспешил со своими действиями».

«Что нам делать?» – спросила она.

Но она знала ответ еще до того, как задала вопрос Ракета ударит по станции телепортации в течение нескольких минут. И если она разрушит станцию, то Коэн потеряет связь с внешним миром. И тогда пропадет любая надежда на то, чтобы получить информацию Шарифи или вернуть самого Коэна из шахты.

Они должны выбираться оттуда до того, как это произойдет.

– Сколько тебе платит Хаас? – спросила Шарифи. – Я заплачу больше.

Войт снова рассмеялся.

– Мне никто ничего не платит. Возможно, что ты и поймала меня с кассой, но это – не предательство, и я – не предатель. И если говорить о плате, то что может предложить Корчов, кроме продажной сучки Хааса?

– Заткнись, Войт!

– Что, задело? Не нравится продавать государственные секреты в обмен на подержанный товар?

Шарифи посмотрела на Беллу, которая замерла между ними. Лицо Беллы бледным пятном расплывалось в свете лампы.

– Я не продаю их, – сказала Шарифи. – Знание никому не принадлежит. И жизнь не принадлежит никому.

– Оставь свои рассуждения для других.

И тут Белла в мгновение ока одним быстрым и ловким движением перехватила рукой шею Шарифи, приставив «гадюку» к ее виску.

– Брось пистолет, – сказала она.

Шарифи попыталась повернуться, но Белла еще сильнее сжала ее шею и вонзила в нее острые клыки «гадюки». Шарифи уронила пистолет. Он шумно заскользил по настеленному на полу пещеры шиферу и закатился под монитор коррекции канала.

– Подними пистолет, Ян, – сказала Белла. – Он нам понадобится, если она что-нибудь нам устроит.

Ли сразу же вспомнила, что Войта звали Яном.

– Корчов? – спросила Шарифи, ее голос и все тело дрожали.

Белла рассмеялась.

«Я узнала этот смех», – подумала Ли. И тут же поняла, что Шарифи узнала его тоже.

– Хаас, мне нужно поговорить с Нгуен.

– Чепуха, – ответил Хаас.

– Ты не можешь так рисковать! Здесь не тебе решать. Нгуен должна знать об этом.

– Ох, конечно, она узнает об этом. – Хаас развернул Шарифи и подтолкнул ее вверх по лестнице. – Ты не беспокойся.

На верху лестницы Шарифи повернулась.

– Послушай, Хаас…

– Нет, ты послушай. – Он развернул ее снова и приставил «гадюку» к ее виску. – Попробуй еще раз открыть рот, – сказал он очень спокойным тоном, – и это будут твои последние слова.

Шарифи заглянула в темно-лиловые глаза Беллы и увидела, что на нее смотрит Хаас. Что-то мелькнуло в этом взгляде, какой-то скрытый сигнал, вызванный инстинктом самосохранения, для которого у Шарифи не было названия, но который Ли помнила по сотням боев.

Шарифи побежала.

ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48

Возможно, Шарифи и удалось бы убежать, если бы она не поскользнулась на обломке шифера и не упала.

Войт догнал ее, когда она уже поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на «Тринидад». Он ударил ее по голове ребром ладони, и она рухнула снова.

Она с трудом поднялась и попыталась бежать, но не смогла. Если Шарифи не осознала, то Ли поняла совершенно точно, что Войт наносил этот первый удар, опасаясь убить ее сразу. Он рассчитал силы и не использовал свои усиленные сталекерамикой мышцы. И этого было достаточно. Войт сделал все так, как сделала бы сама Ли. Он бил с жестокой точностью своих улучшенных рефлексов. Он поставил ей подножку, действуя своими ногами так, что от удара ее подкинуло вверх и вбок, а когда она упала, нанес ей четыре быстрых и тщательно выверенных удара по ребрам. Ли услышала, как с треском сломались ребра Шарифи, и поняла, что одно из ребер пробило Шарифи легкое. И она совершенно не сомневалась в том, что произойдет, если Войт не остановится. Но он прекратил, отошел в сторону и стал ждать, как только убедился, что она не сможет подняться.

Хаас догнал их, когда Шарифи рухнула, корчась от боли. Он посмотрел на нее через плечо Войта.

– Что она тут говорила о Нгуен? – спросил он у Войта. – Узнай у нее, что интересует Нгуен.

Войт повернул Шарифи на спину и взял ее руку. Он делал это медленно, почти ласково, и Ли поняла, почему Белла всегда так странно рассказывала о нем. Ли поняла это всем своим существом и мысленно пожелала Шарифи быстрой и безболезненной смерти. Потому что Войт, чем бы ни прикрывался, как бы ни оправдывал себя, был прирожденным садистом.

Он улыбался. У него была хорошая улыбка симпатичного мужчины. Он спокойно разъяснил Шарифи, что во время допроса существует опасность прокусить язык, достал тряпку из кармана, протянул ее Шарифи и показал, как засунуть в рот. Затем подождал, пока она сделает это. Дал ей время на размышление.

Ли наблюдала, как разворачивалась эта отвратительная сцена. Она почувствовала, как замедлился пульс Шарифи, как ее кожа сначала стала липкой, а потом сухой. Шарифи взглядом уперлась в Войта. Ее глаза следили за ним, словно он был любовником, каждое желание которого она стремилась исполнить. Словно вся ее жизнь зависела от его счастья.