стаканчику, а я останусь здесь одна. Когда он вернется, я отвлеку его в его комнате, а ты сможешь зайти и проверить его ноутбук. Он снова на обеденном столе, но, ради всего святого, не двигай эту чертову штуковину, когда к ней прикасаешься.

Я фыркнул от смеха, хотя и позволил этой идее укорениться в моей голове. Сэйнт был в состоянии повышенной готовности с момента нашей последней попытки залезть в его компьютер, и у нас не было никакой другой возможности попробовать еще раз. Но теперь, когда я знал, какую папку ищу, я мог сразу перейти к тому, что мне было нужно, без лишней возни.

— Ты уверена, принцесса? Он хитрый ублюдок, если он поймет, что ты специально отвлекаешь его, тогда все быстро полетит к чертям собачьим, — сказал я, задаваясь вопросом, как сильно я должен пытаться отговорить ее от этого.

— Не беспокойся об этом. У меня есть план. Я знаю один надежный способ сбить его с толку, и он избегал его неделями. Я могу это сделать.

— Ладно. Я уже в пути. — Мы повесили трубки, и я не смог удержаться от ухмылки при мысли о том, что наконец-то получу доступ к тому, что, черт возьми, Сэйнт прятал на этом ноутбуке.

Я настроился на месть, схватил толстовку и пару кроссовок, прежде чем выйти из дома и побежать по тропинке к Храму.

Пробежка по кампусу не заняла много времени, и я любовался видом заходящего солнца над озером, когда приблизился к огромной церкви, стараясь ступать бесшумно.

Я остановился перед тяжелыми дверями, глядя в маленькое окошко рядом с ними, прислушиваясь к любым звукам внутри, но единственное, что доносилось до меня, — это одна из навязчивых мелодий реквиема Сэйнта, играющей из динамиков.

Я осторожно вставил ключ в замок, ухмыляясь маленькой привилегии Ночного Стража, которой меня одарили, поскольку она давала мне свободный доступ в логово дракона. Я несколько раз пытался прокрасться сюда днем, чтобы проверить ноутбук, но с тех пор, как мы занялись им в первый раз, Сэйнт стал прятать его, когда его не было поблизости, и я не сомневался, что он мгновенно поймет тот факт, что кто-то рылся в его вещах, если я попытаюсь его найти. И учитывая, что теперь на всех открывающихся окнах были решетки и только у пяти человек были ключи от этого места, было бы совершенно очевидно, кто влез, если бы это произошло.

Я повернул ключ в замке так медленно, как только мог, и приоткрыл дверь с бьющимся в горле сердцем. Не то чтобы я боялся Сэйнта Мемфиса или его гнева, если он поймает меня, но я знал, что если он все-таки поймает нас, то это будет последняя возможность, которая у нас есть, чтобы сделать это. В тот момент, когда он будет уверен, в том что мы занимаемся им и его семьей, он запер бы это место крепче, чем утиную задницу, и, вполне возможно, нанес бы мне ответный удар такими способами, которые я и представить себе не мог. По крайней мере, его мама была членом школьного совета и несла единоличную ответственность за то, что я получил должность директора, и я не сомневался, что она могла бы с такой же легкостью снова забрать у меня мою работу. И это было единственное, что у меня было, что позволяло мне прийти за Троем. Если я был бы отрезан от Сэйнта, то я действительно не имел бы ни малейшего гребаного представления о том, как мне добраться до его отца.

Конечно, у меня был запасной план. Если я действительно не смогу прикончить Троя каким-либо другим способом, то у меня был пистолет и пуля с его именем на ней, которые только и ждали повода, чтобы я нажал на спусковой крючок. Единственная причина, по которой я до сих пор не пошел на такой шаг, заключалась в том, что на самом деле я не хотел оказаться застреленным за убийство губернатора штата. Или я предположил, что в качестве альтернативы мог бы провести остаток своих лет, гния в тюрьме, и мне это тоже не очень по душе. Потому что, как бы сильно я ни был готов пожертвовать собой, чтобы отомстить ему за то, что он сделал с моими братом и мамой, я знал, что их сердца были бы разбиты, если бы они узнали, что он украл и мою жизнь. И я отказывался предлагать ему это удовлетворение даже после его смерти, пока это не останется единственным доступным для меня вариантом.

Песня, которая в данный момент играла, звучала негромко, расслабляющие мелодии «Rêverie by Claude Debussy» заполнили открытое пространство церкви и дрожь пробежала по моей спине, когда я скользнул по каменным плитам на ковер.

Обеденный стол, на котором Сэйнт оставил свой ноутбук, находился прямо под балконом, на котором находилась его спальня, и мое сердце бешено колотилось, когда я подошел к нему, услышав голос Сэйнта, доносившийся откуда-то сверху.

— Что ты делаешь? — спросил он, когда я подошел к столу и осторожно открыл ноутбук.

— Мне это нужно Сэйнт, — тихо ответила Татум. — И я знаю, что ты тоже этого хочешь. Почему ты отказываешь нам обоим?

На некоторое время воцарилась тишина, во время которой я задавался вопросом, какого хрена она делала, что лишило его дара речи, и я быстро нашел сообщение, которое она мне прислала, с нелепо сложным паролем Сэйнта и начал набирать его.

— Пожалуйста, Сэйнт, — сказала Татум. — Это не обязательно должно быть что-то, выходящее за рамки правил. Просто возьми меня под контроль. Подчини меня своей воле.

Что, черт возьми, там на самом деле происходит? Я чуть не отошел от ноутбука, чтобы разобраться, но знал, что не могу все испортить. Это был наш шанс. Наш единственный шанс заполучить то, что, черт возьми, здесь было, и посмотреть, сможет ли это мне хоть как-то помочь.

— Мне нужно несколько минут, чтобы подумать над этим. Стой там на коленях, пока я не приму решение, — приказал Сэйнт, и, клянусь, я так чертовски сильно хотел стать мухой на стене, что у меня зачесалась кожа.

Ноутбук включился, и я вздрогнул от издаваемого им глухого звука, но, задержав дыхание на несколько секунд, стало ясно, что Сэйнт ничего не слышал из-за музыки, и его внимание все еще было приковано к Татум.

Я быстро открыл файл с пометкой MAF и начал просматривать бесчисленные документы в нем, пытаясь понять, почему у него были копии банковских счетов его отца,