Тем не менее я счел нужным выступить. В полной мере я не был согласен ни с одной из высказанных на совещании позиций — ни с той, что изложил Павлов, ни с мнением Горбачева, ни с предложениями других выступивших. В чем была суть моего подхода? В том, что такая великая держава, как Советский Союз (великая, разумеется, по параметрам в то время), не может, да и не должна иметь одну узкую ориентацию, то есть делать ставку на отдельную страну или даже группу стран. У Советского государства политический выбор должен быть свободным, независимым, исключающим вхождение в тень Америки, Западной Европы или какой-либо другой страны или региона. Наивно было бы полагать (даже мысли такой допустить нельзя), чтобы, к примеру, Соединенные Штаты Америки сориентировались бы вдруг лишь на одну Западную Европу, даже объединенную, пренебрегая при этом своими традиционными отношениями с другими странами или регионами.

Мне, конечно, ближе была позиция Павлова, рациональное зерно которой заключалось в необходимости ухода от абсолютного ориентирования на США.

После Сталина все руководители нашего государства начинали с серьезных усилий по налаживанию отношений с Америкой, только каждый раз это кончалось тем, что наши «партнеры» находили какой-нибудь очередной «повод» для того, чтобы при случае утереть нам нос и вновь вернуть все на исходные позиции. При этом мы не только откатывались на прежние рубежи, но и оказывались отброшенными еще больше назад. Объяснение тому простое — Соединенные Штаты пока могут спокойно обходиться без нас, а вот наша проклятая зависимость от них по зерну сделала нас — Советский Союз, а теперь Россию — заложниками этих отношений.

Но и позиция Павлова все-таки тоже была односторонней, она не содержала в себе, как мне представлялось, посылок кардинального сдвига в нашей внешней политике.

Суть моего предложения — сделать Советский Союз открытым для отношений с любой страной, с любым регионом, а это исключало ориентирование только на одно направление. Оптимальное решение для Советского Союза — поддерживать и развивать отношения с европейскими странами, Соединенными Штатами Америки, с Китайской Народной Республикой, с любой страной, которая придерживается принципов равноправия, корректности, взаимной выгоды. Сохраняется свобода маневра, появляются условия для конкуренции, не говоря уже о широком диапазоне возможных сделок.

В присутствии всех принимавших участие в этом заседании я сказал, что по абсолютно достоверным данным заседание «семерки» никаких конкретных результатов для Советского Союза не даст, кредитов мы не получим. На расширение взаимовыгодных торгово-экономических отношений между членами «семерки» и Советским Союзом рассчитывать нет никаких оснований. Поэтому очень важно не питать иллюзий и строить тактику своего поведения исходя из этого.

На что Горбачев сказал, что он тоже так думает, но сказал как-то нетвердо, неуверенно. Ну а если он понимал это, то тогда зачем нужна была вся эта игра?

Более того, во время заседания Совета безопасности мне подослали из разведки самую свежую информацию о том, что ожидает Советский Союз на заседании «семерки». Она полностью совпадала с тем, что мною было сказано. Я передал эту информацию Горбачеву, он прочитал, невесело улыбнулся. К телеграмме я сделал приписку о возможности ее оглашения. Горбачев жестом дал понять, что не стоит этого делать. Больше никакой реакции от него не последовало.

Ну а что касается выступления Горбачева на заседании «семерки» в Лондоне, то оно состоялось, причем в форме унизительной для советской стороны. Его сообщение было заслушано как бы за рамками заседания «семерки», на заключительном его этапе, но каких-нибудь суждений на этот счет стороны не высказали. Горбачев не получил никаких конкретных обещаний, он пришел лишь к выводу, что надо ждать развития событий.

Что еще можно сказать в такой ситуации? В наших внешнеполитических делах мы незаслуженно, с ущербом для себя, не уделяли должного внимания Китаю, развитию отношений с этой великой державой. А ведь китайское направление было и, пожалуй, неизменно остается жизненно важным и одним из самых перспективных для нашего государства. От того, как у России будут складываться отношения с великим соседом, будет в огромной мере зависеть не только наше настоящее, но и будущее, причем на длительную перспективу.

Дело даже не в географической близости, хотя и этот фактор невозможно переоценить. Два государства достаточно близко соотносятся по общему уровню развития. Есть и идеологическая близость, по крайней мере немало точек соприкосновения, аналогичных посылок. Но главное — взаимная экономическая потребность, уникальные внутренние рынки, которым по емкости нет равных в мире.

Китайский рынок в состоянии поглотить любые виды и объемы российской продукции. В свою очередь, все составные бывшего Союза испытывают острую потребность в китайских сельскохозяйственных и промышленных товарах. Обе страны подвергались одинаковой (примерно, конечно) дискриминации со стороны ряда капиталистических стран, издавна страдали от стремления изолировать их от остального мира, помешать экономическому развитию. Так что Советский Союз и Китай в силу ряда весьма значимых объективных условий самой историей были обречены на сотрудничество, на развитие многосторонних отношений. Помимо всего, огромные китайские людские ресурсы могли бы быть использованы на временной договорной основе для освоения восточных регионов нашего государства.

Еще на один аспект хотелось бы обратить внимание. Ведущие западные страны весьма настороженно относятся к нашим отношениям с Китаем. Если Западная Европа в каком-то отношении мирится с перспективой развития советско-китайских отношений, то США и Япония реагируют на это болезненно, видят в этом опасность для своих стратегических национальных интересов.

Однако ни США, ни Япония все время не могут оставаться в стороне от развития отношений с Советским Союзом и рано или поздно изменят свою позицию. Чем активнее и шире мы будем развивать связи с другими государствами, тем быстрее наступит такое время.

События многократно подтвердили правоту подобной точки зрения. От Соединенных Штатов мы продолжаем получать зерно в счет предоставляемых кредитов, на обычных коммерческих условиях; поступает гуманитарная помощь, не имеющая сколько-нибудь существенного значения; страны СНГ приняты в Международный валютный фонд, что позволит открыть, в частности, для России новое кредитное направление. Но главное, жизненно важное для нас остается еще только в перспективе. Речь идет о торговых отношениях без дискриминации, беспрепятственном получении новейших технологий, создании на этой основе современного промышленного производства.

Международный валютный фонд — это не спасение и даже не помощь. Участие в нем, получение кредитов связано с политическими и экономическими условиями, ущемляющими независимость; кредиты подлежат возврату с процентами, и приходится это делать, как правило, в самый неподходящий момент.

В результате крайне невыгодного торгового обмена Россия и другие страны СНГ являются для США солидными источниками валютных поступлений. С развитыми западными странами нам пока нечем расплачиваться, кроме как сырьевыми товарами. Хотя в последние годы своего существования Советский Союз близко подходил к тому, чтобы начать продажу в значительных объемах ряда промышленных изделий, таких как отдельные типы самолетов, космическое оборудование, станки, промышленные товары потребительского назначения и другие.