В ходе этого конфликта «Хезболла» стала по-новому решать проблему ассиметричной войны{1567}. Еще раньше, предвидя подобные события, она построила подземные туннели и бункеры (подчас больше чем на десятиметровую глубину), где милиция могла отсиживаться во время израильских авианалетов, а затем выходить и вести долгие ракетные обстрелы. Они знали, что не нанесут серьезного урона мощной военной машине Израиля, но длительные изматывающие обстрелы подорвали дух израильтян. Цель у них была такая: спровоцировать Израиль на военное вторжение, и тогда хорошо подготовленные партизанские соединения «Хезболлы», детально знакомые с местностью, смогут эффективно поражать израильские бронированные танки из переносных зенитно-ракетных комплексов. А еще сноровкой и дипломатией они добились того, что многие израильские журналисты открыто говорили: с «Хезболлой» легче общаться, чем с Армией обороны Израиля. В итоге им удалось вынудить израильтян ретироваться. И это показало, что терроризм не единственный способ отпугнуть врага, имеющего военное превосходство.

Впрочем, терроризм значительно чаще вдохновлялся национализмом, чем религией. Как показывают события в Египте и Ливане, отрицание за народом права на национальное самоопределение и оккупация его земли иностранными войсками дают самый сильный толчок к возникновению террористических организаций, религиозного или секулярного толка{1568}. В Израиле мы наблюдали своеобразную динамику: секулярный национализм толкал религиозную традицию в более воинственном направлении; национальное государство часто становилось высшей ценностью, ради сохранения и целостности которой дозволены любые действия, даже самые крайние. В мае 1980 г. (после убийства шестерых студентов йешивы в Хевроне) члены «Гуш Эмуним» Менахем Ливни и Иехуда Эцион заминировали автомобили пяти арабских мэров, причем с расчетом не убить жертвы, а изувечить, превратить в живое напоминание о последствиях любой оппозиции Израилю{1569}. Однако эта операция была далеко не главной. В апреле 1984 г. израильские спецслужбы разоблачили еврейский заговор с целью взорвать Купол Скалы (и тем самым положить конец переговорам в Кэмп-Дэвиде).

Чтобы обуздать агрессию, способную поставить под угрозу жизнь народа, раввины Талмуда учили: Храм может быть восстановлен только Мессией. На протяжении веков это подчеркивалось снова и снова. Однако еврейским экстремистам не давал покоя Купол Скалы – третья по значению святыня мусульманского мира: считалось, что она стоит на месте Соломонова Храма. Величественный купол, возвышающийся над Восточным Иерусалимом и органично вписывающийся в окружающую среду, постоянно напоминал о столетиях исламского владычества в Святой земле. Представители же «Гуш Эмуним» усматривали в этом символе мусульманского меньшинства нечто бесовское. Ливни и Эцион назвали его «мерзостью» и «глубинной причиной всех духовных ошибок нашего поколения». Йешуа бен Шошан, духовный советник подполья, считал Купол притоном темных сил, которые вызвали переговоры в Кэмп-Дэвиде{1570}. Все трое были убеждены: согласно вечной философии Каббалы, их действия на земле спровоцируют события на небе и Бог начнет мессианское избавление{1571}. Ливни – армейский эксперт по взрывчатым веществам изготовил 28 высокоточных бомб, чтобы разрушить Купол, но не повредить соседние здания{1572}. Мешало одно: не удавалось найти раввина, который благословит операцию. Этот заговор – еще одно проявление современного влечения к смерти. Разрушение Купола Скалы почти наверняка повлекло бы за собой военный конфликт, который впервые в истории сплотил бы против Израиля весь мусульманский мир. Вашингтонские стратеги опасались, что в пору холодной войны, когда СССР стоял за арабов, а США – за Израиль, подобный ход событий мог даже спровоцировать третью мировую войну{1573}. Стало быть, выживание и территориальная целостность государства Израиль имели для подполья такую важность, что, по сути, оправдывали даже гибель человечества!

Заметим, однако, что такие убеждения не вытекали из религиозной традиции, а шли кардинально вразрез с учением раввинистического иудаизма. Ибо раввины снова и снова подчеркивали: насилие по отношению к людям равносильно отрицанию Бога, который создал людей по своему образу и подобию, – а значит, убийство еще и акт кощунства. Бог сотворил Адама, всего лишь одного человека, чтобы показать: кто губит хотя бы одну жизнь, губит целый мир (и понесет соответствующее наказание){1574}.

Когда Купол Скалы стали рассматривать как знак еврейского унижения, угнетения и истребления, возникли ассоциации с другими травмами еврейской истории, а так и до беды недалеко. Ведь евреи нанесли ответный удар и создали на Ближнем Востоке сверхдержаву, некогда казавшуюся немыслимой. Но члены «Гуш Эмуним» считали, что мирный процесс сдает все с трудом завоеванные евреями позиции. Как и у монахов, сносивших языческие храмы после попытки Юлиана разделаться с христианством, их инстинктивной реакцией было: «Больше никогда». Поэтому еврейские радикалы – с одобрения раввинов или без него – продолжали заигрывать с опасными идеями Ливни, будучи убеждены, что их политические замыслы укоренены в высшей истине. «Правоверные Храмовой горы» составили планы еврейского храма, который однажды заменит Купол Скалы, и выставляли эти планы в музее неподалеку от Харам аль-Шарифа (а к ним в придачу ритуальные сосуды и обрядовые одежды, подготовленные для культовых целей). В глазах многих еврейский Иерусалим, восставший, подобно фениксу, из пепла Освенцима, обрел символическую ценность, которая не допускает компромиссов.

История Иерусалима показывает, что святое место всегда становится дороже людям, если они утратили или считают, что могут утратить его. И после заговора Ливни Харам аль-Шариф стал ценнее в глазах палестинцев. Когда ислам обладал могуществом на мировой арене, у мусульман хватило мужества проявить терпимость в своем почитании этого места. Называя Иерусалим «священным» (аль-Кудс), они понимали, что святыня принадлежит Богу и не может быть исключительной собственностью государства. Когда Умар завоевал город, он оставил христианские храмы в целости и сохранности и евреев, давно изгнанных из него, пригласил вернуться. А сейчас палестинские мусульмане увидели, что теряют город, и настроения среди них изменились. Поэтому еврейско-мусульманский конфликт нередко выливается в насилие в этом священном месте. В 2000 г. провокационное посещение воинственным израильским политиком Ариэлем Шароном зданий на Храмовой горе – с ним были также его спутники из правого крыла – вызвало палестинское восстание, именуемое второй интифадой.