Вызвал к себе оперативников, посовещавшись, решили тут же обезвредить диверсантов. Задача усложнялась угрозой возможных жертв. На разумную мысль как их избежать, навел начальник АХЧ, спросив, подвергать ли прибывших санитарной обработке, с учетом того что ее проходил личный состав дивизии.

На предложение побывать в санкомбинате и в бане, возглавлявший группу стал отказываться под предлогом, что не так давно его подчиненные прошли санобработку в своей части. Начальник АХЧ и выступающий в роли санинструктора оперативный работник настаивали: приказ командира дивизии.

Наконец согласие было достигнуто. В соседней палатке диверсанты разделись, оставили оружие и снаряжение. Здесь же выставили и часового. Раздумывать было некогда. Переодетый под санитара оперуполномоченный Каратуев спокойно зашел в раздевалку и нанес охраннику сильный удар по затылку. Тот даже не пикнул. Тут же одна оперативная группа изъяла оружие, а другая схватила в парилке голеньких диверсантов. Все закончилось без жертв.

В ранцах мы обнаружили около 100 кг взрывчатки и взрывные устройства. В ходе допроса выяснили: задача «гостей» заключалась в уничтожении эшелонов с боеприпасами и горючим. Возглавлял диверсионную группу офицер Абвера по фамилии Вайс, поволжский немец, в совершенстве владевший русским языком. Подчиненные были бывшие полицаи и каратели, окончившие специальные диверсионные курсы. Вайс дал показания о других диверсионных группах, которые готовились к выброске в прифронтовую полосу советских войск. Эта информация в дальнейшем была использована в розыскной работе отделами контрразведки СМЕРШ других дивизий».

Позже был обезврежен и восьмой член диверсионной группы – «капитан», приезжавший на дрезине для разведки железнодорожного узла. Как оказалось, он же и радист, в укромном месте готовился передать информацию об успешно проведенной операции.

Агентов-опознавателей из числа немцев использовали и среди военнопленных. В этом случае с целью нерасшифровки им прикрывали лицо. В среде охраняемого контингента преимущественно шел поиск кадровых сотрудников спецслужб и их агентуры. Во всех случаях проводимым операциям предшествовала тщательная подготовка и инструктаж. «Для организации розыска агентуры противника известной агенту «Витязь-101» по бывшей Полтавской разведывательной школе, – требовал (октябрь 1944 г.) начальник 2-го отдела УКР СМЕРШ 1-го Украинского фронта, – направить его в отделы СМЕРШ 13-й и 38-й армий, которого использовать там по плану…» Последний предусматривал двухмесячные «визиты» опознавателя в штабы армий, участие в проверках на КПП, железнодорожных станциях, сборно-пересыльных армейских пунктах, запасных полках и т. д. «После окончания работы агента старшему ОРГ доставить «Витязя-101» в Управление СМЕРШ фронта и отчитаться о ее результатах».

Кроме детальных сведений на 80 известных ему агентов и кадровых сотрудников полтавской разведшколы абверкоманды 102 – ее начальника майора Карла Петхольца, заместителя обер-лейтенанта Рудольфа Гартмана, преподавателей Александра Судакова, Алексея Попова, Василия Серова, Бориса Чемарина, резидента Майера, он же Мильчевский и других, в ходе «рейдов» по прифронтовым районам «Витязь-101» опознал еще 4 агентов. Не менее успешно его «коллеги» действовали на других фронтах. В августе 1944 г. только на 2-м Прибалтийском фронте их «улов» составил 7 шпионов, на Ленинградском (1944 г. – начало 1945 г.) 54 агента, из них 17 были опознаны по фотографиям.

Специфической была деятельность агентов-розыскников, которые маскировались под военных медицинских работников, почтальонов, писарей, связистов и др. Первым вменялось в обязанность акцентировать внимание на особых приметах (ранения, татуировки и т. д.), содержащихся в ориентировках характерных признаках внешности, «штабным» работникам – тщательно изучать личные документы офицеров и солдат, сверять их подлинность, содержание, фамилии и подписи ответственных лиц и др. «В начале 1943 г., – отмечал С. З. Остряков в книге «Военные чекисты», – на должность начальника штаба разведбатальона мехкорпуса прибыл майор Прохоров. В его личном деле значилось, что он с отличием окончил военное училище и офицерские курсы усовершенствования. Вскоре, однако, сослуживцы стали замечать, что новый начальник штаба под различными предлогами уклоняется от составления оперативной документации по разведбатальону и от проведения учебных занятий с младшими офицерами. Внешнее сходство Прохорова с имевшейся в личном деле фотокарточкой также вызывало некоторое сомнение. Военные чекисты решили его проверить.

В затребованной командованием под благовидным предлогом автобиографии, которой в личном деле не оказалось, Прохоров написал, что все его близкие родственники погибли при бомбежке, а местность, где они до войны проживали, оккупирована противником. Графическая экспертиза дала заключение, что почерк Прохорова в автобиографии мало схож с почерком на других документах его личного дела. От зафронтового разведчика пришло сообщение, что в местности, которую указал Прохоров, его родственники перед войной не проживали.

По согласованию с командованием корпуса контрразведчики задержали Прохорова. Под тяжестью улик он сознался: его настоящая фамилия Мословский, родители белоэмигранты, а он является гитлеровским агентом и переброшен для внедрения в Красную Армию. Рассказал также, что тяжело раненный майор Прохоров попал в плен, был замучен до смерти, а его личные документы были переданы Мословскому, имевшему с Прохоровым внешнее сходство.

На несколько дней немцы под видом военнопленного советского офицера подсаживали Мословского в тюремную камеру к Прохорову. За это время он в деталях разузнал его биографию и даже заполучил от обреченного на смерть майора записку для пересылки после войны родственникам. По ней Мословский изучил почерк Прохорова. Затем под видом бежавшего из плена гитлеровцы перебросили его через линию фронта.

Используя подлинные документы Прохорова, шпион имел задание внедриться в разведаппарат крупного воинского штаба, а собранные сведения направлять в немецкую разведку через перебежчиков, снабдив их специальными паролями…»

В флотском штабе кадрового абверовского агента Отто Плонера, маскировавшегося под австрийского антифашиста, подвела страсть к художественным изысканиям и… «научный» интерес к прошлому большевистской партии. Агент-розыскник обратил внимание на чертежника, постоянно рисующего портреты штабных работников и никогда не расстающегося с учебником по истории ВКП(б). Незаметно поинтересовавшись книгой, на некоторых ее страницах обнаружил отмеченные чуть заметными точками буквы и цифры. Последующие события разворачивались в соответствии с азами агентурно-оперативной работы…

В мае – июне 1944 г. с участием розыскных агентов только органами УКР СМЕРШ 1-го Белорусского фронта было задержано 33 немецких «доверенных лица». Залогом успеха стала бдительность при проверке документов на подлинность. Всего в последний весенний месяц контрразведкой всех фронтов с участием этого и других подобных способов было обезврежено 430 немецких агентов и диверсантов.

В качестве агентов-маршрутников в большинстве случаев использовались парикмахеры, линейные надсмотрщики связи, путевые обходчики, шоферы, снабженцы, лица других «публичных» профессий. Они использовались как вспомогательная оперативно-розыскная сила, их главным «оружием» выступали общительность, умение анализировать те или иные события, наблюдательность, целеустремленность и т. д.