волнения и радости, приближаясь к обветшалому валу Хольмгарда и жадно разглядывая с реки его крыши? Тогда он виделся ей чем-то вроде Асгарда, только поменьше, чудесным местом из преданий, к которому она стремилась издалека. Прошло четыре месяца, и она привыкла к нему, как к собственному дому. Теперь она знала всех конунговых домочадцев, всех женщин, что приходили к Сванхейд прясть, их мужей, детей и заботы. Радость и волнение ее устремлялись дальше. Казалось, этот день никогда не настанет, но вот она видит, что двор Хольмгарда и часть дороги вдоль протоки заняты лошадьми и санями, а в санях лежат мешки и лари. Из Хольмгарда дружина сборщиков везла немало разных товаров, чтобы продать их словенам и мере дальше на восток – железо, бронзу, медь, олово, хорошие ткани, кузнечные изделия, оружие, точильные камни. Одни сани предназначались для Снефрид, ее имущества и Мьёлль с Лунаном. Сани, лошадь и пару медвежьих шкур ей одолжила Сванхейд, чтобы Снефрид могла проделать свой долгий путь с наибольшим удобством. Ее заверяли, что ночевать под открытым небом не придется – путь в Мерямаа давно освоен и через каждый дневной переход стоит гостиный двор, да и селения вдоль рек попадаются. Не очень часто, но попадаются. Однако Снефрид все равно тревожилась – дорога через бескрайние зимние леса, холод, метели, дикие звери! Зимы на востоке, вдали от моря, гораздо холоднее, чем в Свеаланде. Правда, возглавлял дружину Свенельд с братом Велерадом, а насчитывала она около сотни человек, так что Снефрид верила, что будет в безопасности. На Свенельда она вполне полагалась. И все равно ей с трудом верилось, что путь, чуть более полугода назад начавшийся со двора родного ее хутора Оленьи Поляны, уже привел в такую даль, и до границ Утгарда остался всего один его отрезок. Правда, очень длинный. Им предстояло проделать сорок с лишним дневных переходов. И только вид Свенельда, для которого это приключение было обычной ежегодной работой, трудной, отчасти опасной, но привычной, поддерживал дух Снефрид. Когда-то она также боялась перейти с причала вика Бьёрко на корабль, но для Асварда и его товарищей путешествие через море было обычным делом, и они перевезли ее благополучно; для Свенельда и его людей таким же привычным было плавание по лесному морю. А самое-то поразительное, что на том конце пути, у самой границы Утгарда, живут такие же люди северного языка, у них есть святилище в честь Тора и Фрейра, они также празднуют йоль, Дистинг и Дисаблот, и на жертвенник в священные дни кладут «кольцо клятв», будто в самой Уппсале.

Сам Свенельд вовсе не был спокоен. В последние мгновения Вито цеплялась за него и никак не хотела отпускать. К этому времени ее беременность сделалась заметна даже под широкой зимней одеждой, и от этого Вито выглядела еще более хрупкой – так и казалось, что этому стебельку не по силам такой груз. Снова и снова она умоляла мужа вернуться не позднее последних дней зимы. Сколько раз Свенельд уже дал ей это обещание? Лицо его отражало скрытую муку: не столько от тягостной разлуки, сколько от сознания, что его юная жена страдает, а он не в силах ее утешить.

Со Снефрид тоже кое-кто не хотел расставаться.

– Лучше бы ты осталась! – сказала ей Сванхейд, обнимая ее. – Что тебе этот Силверволл? Мы здесь нашли бы тебе мужа, не хуже прежнего.

– Ну а кто же тогда… – намекнула Снефрид.

– Да, – Сванхейд вздохнула, вспомнив о тайном поручении. – Да пребудут с тобой богини. Ну а если в Силверволле тебе не понравится – возвращайся.

Но вот Свенельд в последний раз поцеловал Вито и сел в седло. Возчики взяли лошадей под уздцы, и длинный санный обоз потихоньку тронулся. Жители Хольмгарда шли рядом, теснясь в толпе, махали и кричали вслед своим; вот последние сани выбрались из города на дорогу вдоль протоки, провожающие отстали… И вот уже лишь крыши виднеются на холме позади и облако печного дыма висит над ним. Снефрид вздохнула: хоть она и стала опытной путешественницей, мало у кого не будет щемить сердце перед дорогой в неизвестность, когда оставляешь позади то, к чему успел привязаться.

Борясь с тоской, она напоминала себе: через полтора месяца или чуть больше она будет с Ульваром! После четырех с лишним лет разлуки! Поверить в это было немногим легче, чем в неизбежное Затмение Богов. Но тогда она сможет с чистой совестью сказать Фрейе: твои заботы не пропали даром, я нашла мою любовь…

Но, как ни сильно желала Снефрид оправдать надежды Невесты Ванов, собственное сердце говорило ей: Ульвара, которого она найдет, ей придется полюбить заново. От них прежних, от тех, что расстались почти пять лет назад, от их былой супружеской любви мало что осталось. Сама Снефрид сильно изменилась, да и Ульвар пережил достаточно, чтобы сделаться другим человеком. Оставалось лишь надеяться, что они новые подойдут друг другу не хуже прежних.

* * *

– Ты знаешь, где искать эту женщину? – спросила Снефрид на второй или третий день пути.

– Еще не здесь, – ответил Свенельд. – Это еще только Мста. Мы по ней будем дней десять ехать, потом по зимнику на Мологу перейдем. Летом пройти трудно очень – болота сплошные, только и ехать, когда все замерзло. И вот на Мологе, через переход, и будет гнездо Ратолюбово.

– Ты его знаешь?

– Знаю, конечно. Видел, как от сарацин возвращались. Той зимой я здесь не был, Велько ездил, говорит, жив старик.

– А эту женщину ты не видел?

– Нет. И не слышал о ней. Может, она давно за другого кого вышла, из своих. Может, в Ратолюбовом гнезде ее и нет. Поспрашивать надо. Помнится, из Ратолюбовой чади у нас в войске были какие-то дренги. Увижу их – с ними потолкую.

Разговаривая о словенах, Свенельд по привычке произносил больше непонятных слов, и Снефрид то и дело приходилось переспрашивать.

В Хольмгарде Снефрид мало общалась со Свенельдом – не было к тому особых случаев, да и Вито, стоило Снефрид оказаться в обществе обоих супругов, наблюдала за ней ревнивыми глазами. Сванхейд рассказывала: Витиславе, когда Свенельд ее привез, было всего одиннадцать лет, а ему – двадцать. К тому времени как, после сарацинского похода, Вито стала его женой по-настоящему, она выросла и развилась как женщина, но так и не отучилась смотреть на мужа снизу вверх, продолжала чувствовать себя перед ним ребенком. Неудивительно, что она боялась, как бы он не счел загадочную женщину из заморья более занимательной собеседницей. И судя