— А теперь самое главное. — Максимов достал из-за пояса пистолет. — Это тебе. — Он бросил взгляд на Леона и Юко. Понизил голос до шепота. — Если со мной что-нибудь случится, кончай всех, не раздумывая. Или ты — или тебя.

— Да что может случиться, Макс?!

Максимов бросил ей под ноги пистолет. Металл цокнул по камешкам, Леон обернулся на звук. Лицо закаменело. Что-что, а моментально ориентироваться в ситуации он умел.

— Галчонок, слушай старших, проживешь дольше. — Максимов глубоко вздохнул. — Значит так, в лагере все погибли от какой-то инфекции. Быстро, за несколько часов отгребли по полной программе. Если я подхватил вирус, то к вечеру все будет кончено. Учти, упаду, ко мне не подходить!

Карина с обморочным лицом шагнула к нему.

— Назад!! — Голос Максимова хлестнул, как кнут. Он вскинул автомат, навел в грудь Карине.

— Еще шаг, я выстрелю, — ровным голосом произнес он. — Возьму грех на душу. Но ты умрешь быстро и без мучений.

— Максимчик, дорогой ты мой… — Лицо Карины исказилось от боли.

— Да не реви ты, и так тошно, — поморщился Максимов. — Погоди хоронить. Подождем до вечера.

Леон с решительным видом пошел к ним. Глаз не сводил с пальца Максимова, лежащего на курке, сам тоже был готов в любую секунду полоснуть очередью из своего «Аграма».

— В чем дело, Макс? Максимов посмотрел ему в лицо.

— Атрикс. Знакомое слово?

Брови Леона поползли на лоб. Он отступил назад, оттаскивая за собой Карину. Она вырвалась, подобрала пистолет.

— Правильно, галчонок! — похвалил ее Максимов. — Леон, только без паники. Эта зараза убивает за несколько часов. К вечеру все будет ясно.

Максимов щурился на заходящее солнце. Тело ломило от усталости. Но это была нормальная ломота после пешего перехода по крутым холмам, наползающих один на другой, как морщины на коже старика. И ничего больше. Просто усталость. Легкое головокружение от солнцепека. Сухость во рту от жажды.

«По всем раскладам я уже должен харкать кровью», — подумал Максимов.

Набрал вязкой, как патока, слюны, с трудом сплюнул. Леон подошел чуть ближе.

— Как ты? — спросил он.

— Живой.

Особой радости по этому поводу на лице Леона не отразилось.

Он присел на корточки напротив, как это умеют делать десантники и зеки, не касаясь задом камней. Протянул кружку, до краев наполненную водой.

Сначала Максимов прополоскал рот, сглотнув воду вместе со слизью, накопившейся под языком. Второй глоток сделал больше, промывая горло. Оставшуюся воду цедил медленно, смакуя каждую каплю.

— Правильно пьешь, — похвалил Леон. Максимов пропустил комплимент мимо ушей.

— Где твой кишлак?

Леон указал за спину.

— Перевалим через склон, увидишь. Максимов обвел взглядом складки местности.

— Что-то я ни разу не видел дороги или колеи от шин. Как туда машины проходят?

— А мы с другой стороны зашли. — Леон говорил, как и Максимов, с трудом ворочая языком. — Там же тупик. Дальше никто не ездит.

Максимов прикрыл глаза, вызвав из памяти карту.

— До Мертвого города сколько?

— Час-полтора на машине. — Леон пожал плечами. — Мы его не увидим, но почувствуем.

— Это как?

— Узнаешь.

Леон выпрямился. Помял натруженные плечи. Ему пришлось нести канистру с водой. От женщин толку было мало. Шли без нытья, и слава богу. Им на двоих достался полупустой рюкзак. Одежду разобрали, часть надев на себя, часть намотав на голову. Остались мужские походные мелочи и немного продуктов. Слишком мало, чтобы растянуть на путь до пещеры, в которой Леон оставил похищенное при налете. Поручив шести покойникам охранять клад.

— Леон, вы часом в кишлаке схрон не оборудовали? Пару автоматов, боеприпасы, провизию… Все как учили, а?

— А зачем я туда иду?

Улыбка у Леона вышла вымученная. Слипшиеся, в белом налете губы слушались плохо.

Прошли к распластавшимся на земле женщинам. Переглянулись. Не сговариваясь, подхватили их, поставив на ноги. Максимов — Карину, Леон — японку.

— Ты? — пролепетала Карина.

Тюрбан из зеленой майки у Карины съехал набок. Лицо заветрилось, отчетливо проступили скулы. Взгляд был мутный, как у плохо спавшего человека.

— Все в порядке, галчонок. Живем дальше.

Юко резко втягивала воздух сквозь сжатые зубы, зябко передергивая плечами. О специфической реакции японцев на зной Максимов только слышал, а видеть еще не доводилось.

— Как самочувствие, Юко?

— Нормально. Голова только кружится. — Она попыталась улыбнуться. — Жарко.

— Ничего, скоро солнце зайдет. Вот тогда постучим зубами по-настоящему.

Максимов взвалил канистру на плечо.

Кишлак оказался нагромождением камней в плоской ложбине между двумя крутыми откосами. Лишь подойдя ближе, они разглядели полуразвалившиеся постройки.

— Явно не Рио-де-Жанейро, — пришло на память Максимову.

На широкой тропе, что можно было назвать центральной улицей, стояли три почерневших остова «камазов».

Максимов покосился на Леона. Тот кивнул.

Место для засады было идеальным. Втянувшись в кишлак, колонна попадала под кинжальный перекрестный огонь.

Максимов поворошил песок и сразу же раскопал гильзу от «АК», с нее еще не успела облупиться зеленая краска.

— Похоже, не врал, — пробормотал Максимов.

— Ночью, не дай бог, еще раз убедишься, — пообещал Леон.

Для ночлега выбрали наиболее сохранившуюся лачугу, у которой кроме стен сохранилось некое подобие крыши.

Леон ушел в соседние руины. Через полчаса вернулся, весь запорошенный пылью, неся на плечах по ящику.

Бросил посредине комнаты. Тяжело дыша сел рядом.

Максимов уже успел сложить некое подобие очага и подобрать несколько вековой давности лепешек кизяка. Другого горючего материала не нашлось. Стропила трогать не решился. Даже на вид они казались спекшейся трухой: тронешь пальцем, рухнут на голову.

Леон постучал каблуком по крышке ящика.

— Там должен быть сухой спирт. Какая-то провизия. В другом — оружие.

Максимов понял, что заботиться об ужине предстоит ему. Леон, всю дорогу несший канистру, имел право на отдых.

— Отдыхай. До полуночи — моя вахта.

Леон переполз в угол, поворочался на глинобитном, растрескавшемся полу, накрыл лицо согнутой в локте рукой и затих. Правая рука прижимала к животу «Аграм».