— Значит, никто из остальных руководителей — я имею в виду Мату, Психо, Макси и наш Отдел норке-тинга — не имел к этому никакого отношения? — уточнил он.

— Конечно нет,— тряхнул головой Минимус/— Это была наша идея — моя и еще кое-кого из молодых. Но далеко не общая, Вождь, — добавил он поспешно.

— Но я все равно не понимаю. Зачем вам понадобилось убивать Альфонса?

— Для нас для всех Альфонс стал совершенно невыносим, — ответил Минимус. — Когда мы дежурили при нем, он обращался с нами, как с какими-нибудь

насекомыми. Это было унизительно, Вождь. И это настолько противоречило всему, чему нас учили, и нашему внутреннему ощущению, что было непонятно: с какой стати мы должны терпеть оскорбления от этого желтого ничтожества? В конце концов, норка — это звучит гордо! Альфонс стал вызовом всем нам, всему лесу. Сначала каждый из нас подначивал других пойти и перегрызть ему горло, но потом мы подслушали разговор М-Первого с братом, и это решило дело.

— Но он спас лес от людей и продолжал спасать, — перебил Мега.

Минимус немного помолчал.

— Мы знали это, — выдавил он наконец. — Но для меня и нескольких моих друзей это был лишь еще один аргумент за то, чтобы избавиться от этого чучела.

— И чего же вы рассчитывали добиться? — заинтересованно спросил Мега, заранее предвидя ответ. Этот молодой самец говорил и держался если не как зрелый муж, то, во всяком случае, как взрослый.

— Я еще очень молод, поэтому могу высказать только свою собственную точку зрения. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я расскажу, чего бы мне больше всего хотелось?

— Отнюдь, — отозвался Мега. — Именно это меня и интересует.

— Ну что ж, тогда я скажу… Откровенно говоря, того же мнения придерживаются и некоторые мои товарищи, но не все, Вождь, далеко не все… Мы чувствуем себя словно взаперти, — объяснил Минимус. — Нет, мы понимаем, у нас есть и Плато, и «норзанка» для прыжков в воду, и кролики, но все остальное… Постоянная скученность, бесконечное усовершенствование нор, шумные соревнования по желудьболу. Отдел норкетинга со своими глупыми вопросами, Макси со своей воинской дисциплиной, Психо, который оказывается у тебя за спиной, когда его не ждешь, — все это совсем не похоже на ту жизнь, для которой созданы норки. Да, у нас есть лес и прилегающие поля, но все портят многочисленные правила и ограничения насчет того, кого можно убивать,

а кого — нет, где можно охотиться, а где — нельзя. Кроме того, существуют эти расписанные по дням образцово-показательные рейды, спланированные налеты на кроличьи садки, состязания, кто больше съест, трибуналы, которые устраивает Психо… Может быть, старшее поколение и верит в кроличью угрозу, но мы не представляем себе, как это кролики смогут завоевать весь мир. Нам они не кажутся опасными. Для нас кролики — как и все остальные — это просто кровь, которую надо выпустить, и мозги, которые надо выпить…— Минимус сделал паузу и продолжал: — Как бы это поточнее выразить, Вождь… Все это кажется нам подстроенным, организованным специально для того, чтобы помешать нам вести себя наиболее естественным образом. Мы считаем, что жизнь должна быть гораздо богаче и разнообразнее, чем тот список развлечений, которые я перечислил, но вы, наши вожди, как будто специально удерживаете нас в определенных раз и навсегда рамках, не допуская никаких перемен. Я понятно говорю? — неожиданно спохватился он.

— Я все прекрасно понимаю, — ответил Мега, подавляя в себе невесть откуда взявшиеся волнение и восторг. — И все-таки объясни еще раз — зачем было убивать Альфонса?

— Потому что мы считали, что это даст ситуации необходимый толчок,— чистосердечно признался Минимус. — Если он спасал лес и тем самым удерживал нас в нем, то естественно было предположить, что с его смертью нам всем придется переселяться.

— Но вы и так могли переселиться, если так уж неймется! — вскричал Мега, неожиданно рассердившись.

Были, были пределы тому, что он готов был услышать! Пожалуй, он напрасно отнесся с таким пренебрежением к предложенному Отделом норкетинга «Проекту X» — произнесенные им речи в конце концов повлияли на умонастроение молодежи. Вот только почему они не ответили на них действием, а пошли по более трудному пути?

— Неужели вы не слышали, что вам говорят? — в сердцах спросил он. — Разве не я твердил вам о славе

покорителей новых лесов, о новых пределах, о новых и новых землях для норок?

— Ты говорил, о Вождь, — почтительно ответил Ми-нимус, и на его аккуратной мордочке впервые за все время промелькнуло что-то похожее на испуг. Однако, как выяснилось, он не собирался отступать. — Это-то нас и огорчало больше всего. Можно было подумать, что ты хочешь от нас избавиться, а для нас это было неприемлемо. Мы хотим завоевывать новые леса и земли, потому что норки для этого и существуют, но только не так, как предлагали нам вы. Вам хотелось, чтобы мы ушли из леса одни, словно изгнанники, но у нас на этот счет есть свое мнение. Мы хотим, чтобы на завоевание новых земель нас повел ты! За тобой мы пойдем хоть на край света.

Волна нежности захлестнула Мегу, и он посмотрел на Минимуса с уважением и любовью. Оказывается, все это время молодые норки хотели только одного — быть членами его стаи, его семьи, а он об этом даже не подозревал. Но теперь, когда все вещи были названы своими именами, Мега понял, что он и сам хотел того же, еще как хотел!

«Устами младенца», — мрачно подумал Мега. Минн-мус был абсолютно прав. Пропади все пропадом — и обжитое Плато, и водные аттракционы, и искусственно раздутая кампания по истреблению ушастых, да и весь Предприимчивый Лес, раз он перестал быть предприимчивым! Нет, хватит сотрудничества с безнадежными «деревяшками» и прочей хреновины вроде Уникальных Лесных Предложений и рейтингов гастрономической популярности! Только теперь — да и то не сам, а с помощью ясно видящего и трезво мыслящего Минимуса — Мега понял: Альфонса нельзя было не убить. Это «деревяшки» были прикованы к своему лесу, и присутствие золотой иволги было им выгодно. Что касалось норок — истинных норок, — то для них Альфонс был вовсе не гарантом безопасности и свободы, а тяжким грузом, который привязал их к этому лесу, мешая уйти куда глаза глядят.

Поначалу, конечно, лес показался им именно тем, ради чего они покинули вольер и отправились в далекое

и опасное путешествие. Вряд ли когда-нибудь норки забудут ощущение силы и восторга, который испытала каждая из них, впервые в жизни перегрызая добыче горло или разбивая ей голову, чтобы высосать мозги. Нет, этого они не забыли и не забудут. Они забыли другое — что с самого начала этот лес должен был стать для них плацдармом, откуда они пойдут дальше. Но они застряли здесь, а молодые норки, которые появились на свет в этом лесу и никогда не знали ни вольера, ни проволочной сетки, расчертившей на квадраты стены сарая, считали его тюрьмой, удерживающей их точно так же, как когда-то клетки удерживали их родителей. Они инстинктивно отвергали жизнь, замкнутую в искусственных границах одного, пусть даже самого прекрасного места. По складу характера все они были дикарями, варварами, налетчиками, мародерами и вандалами, которые врывались в новую страну и потрошили ее, чтобы в следующую минуту вернуться на свою охотничью тропу и рыскать в поисках добычи по лесам и перелескам, никому не подчиняясь и ни перед кем не заискивая.