По состоянию на декабрь 1937 г. в НКВД были уточнены списки лиц, участвовавших в партизанском движении в 1917 г. ив годыГражданской войны. В период репрессий большинство партизан, в том числе и почти все партизанские руководители, подверглись уничтожению как «враги народа». Те из них, которые уцелели, постепенно лишаются былых прав и привилегий.

В настоящее время многие историки утверждают, что в 1937–1938 гг. не было никаких шпионов, никаких диверсантов, ни саботажников и репрессии затронули только невинных, кристально честных людей. Согласен с ними, но не совсем.

Если придерживаться этой точки зрения, то получается, что сотрудники спецслужб всех стран, от Британии и Франции на западе до Японии на востоке, от Польши и Финляндии на севере до Турции на юге, не расходовали по назначению деньги налогоплательщиков своих государств, выделяемые им на разведку в СССР, на содержание подрывных антисоветских организаций, а разворовывали их и спецоперации против Советского Союза не проводили, тем самым обманывая свои правительства. Может такое быть? Нет!

Иностранные разведывательные сети, созданные в дооктябрьский период в старой России из предавших царя царских чиновников, были недееспособны: агентура либо выслана из страны, либо потеряла свои былые агентурные возможности, либо находилась под жестким контролем контрразведки.

Поэтому спецслужбам приходилось все начинать фактически с нуля. А как известно, шпионов ищут среди недовольных «этой страной», существующими в ней порядками, своим служебным положением. А такими недовольными всегда являются мятежники и революционеры. Разница между ними в том, что, как писал Маршак в своих переводах, «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». Удачный мятеж обычно зовут «революцией». Весьма доступными для вербовки хоть мятежниками, хоть иностранными разведками были военные и партийно-государственные работники, карьерный рост которых на пути к властному Олимпу по каким-то причинам прекратился. Нередко в таких случаях обида берет верх над здравым смыслом.

Разведслужбы, пытаясь узнать в исследуемом государстве то, что оно не хотело бы делать достоянием гласности, совершают против этой страны, мягко говоря, «недружественные» ей действия. А любые попытки свержения существующего в ней строя в любом обществе справедливо квалифицируются как тягчайшее государственное преступление. Разведчик становится врагом разведываемого государства. И мятежник ему враг. А как известно: «Враг моего врага — мой друг». И если в данной стране есть мятежные заговорщики (а в СССР после революции их было полно), то руководителям разведслужб в поисках агентуры и ходить никуда не надо будет — она сама к нему придет и предложит свои шпионские услуги.

Обычно верхушка мятежников всегда ищет связей с иностранными спецслужбами. Во-первых, это источник пополнения финансовых средств: денег много не бывает, их все равно мало. Кроме того, без иностранной денежной поддержки совершить революцию и удержать власть почти невозможно — это аксиома. Во-вторых, при провале мятежа уцелевшим горе-революционерам необходимо где-то укрыться. Как правило, для временного пристанища выбирается зарубежье. Конечно, «их родина» по дипломатическим каналам может потребовать выдачи мятежников. Поэтому «умные люди» прорабатывают такой вариант своей безопасности заранее через «нужные» спецслужбы. Есть прямая зависимость между количеством заговорщиков и численностью иностранных агентов среди них: чем больше первых, тем больше и вторых. Шпионы ранга члена правительства, маршала или академика расписки не пишут, не дают обязательств быть иностранными агентами. Они даже себе боятся признаться, что шпионят против своих соотечественников. Они считают себя людьми, у которых есть «друзья за границей». Эти друзья оказывают различную помощь и в благодарность за нее просят поделиться с ними чем-то, что их интересует. Ну как тут не помочь?!

Не могли сидеть без дела и бывшие товарищи большевиков — троцкисты, ведь они стремились к власти, чтобы претворить в жизнь свои теоретические воззрения. После высылки Троцкого из страны его последователи оказались в затруднительном положении: если сейчас Сталин и на деле докажет, что его курс на строительство социализма в отдельно взятом СССР является правильным, то тогда троцкисты окажутся теми, кто чуть лине 10 лет против него боролся, — пусть и заблуждавшимися, но врагами народа и революции. Это затрагивало самолюбие, создавало условия для смещения их с должностей и лишения связанных с ними привилегий. Кстати, на местах руководили преимущественно сторонники либерализма в экономике — троцкисты. Были они как в партийно-государственных, так и в правоохранительных органах. Например, участниками заговора названы и наркомы внутренних дел Г. Ягода и Н. Ежов. Для них аскетизм сталинистов был непонятен, их философия: личный интерес превыше общественного блага.

У Ягоды при обыске нашли тысячи порнографических открыток и 11 порнофильмов. Ввоз этой продукции в СССР карался строже, нежели мужеложство. Было очевидно, что наркому порнуху приобретала и доставляла подчиненная ему политическая разведка, естественно, за деньги, выделенные для сбора разведсведений.

На следствии Ежов сознался в сотрудничестве с немцами с 1930 г., в вынашивании по их заданию планов отравления Сталина, Молотова и Ворошилова. На суде он от этого в последующем откажется, заявив, что оговорил себя. Но судьи, изучив дело уже расстрелянного первого наркомаземледелия (1929) Я.А. Яковлева (Эпштейна), учитывая множество существенных подробностей в показаниях бывшего наркомвнудела, пришли к выводу, что факт вербовки действительно был. Яковлев, уже сотрудничая в то время с немцами, действительно рекомендовал «зарубежным друзьям» своего заведующего управлением кадров Ежова для включения в состав агентурной сети Германии в СССР. С этой целью он и организовал в принципе ненужную для работы командировку «кадровика» в Кенигсберг, где тот был завербован. Не подбирал же он там из местных жителей кандидатов на должности председателей советских колхозов! Вскоре в Германии была закуплена непригодная для наших условий сельскохозяйственная техника.

Кроме того, история показывает, что если человеку в НКВД не в чем было признаваться, то он ни в чем и не признавался, и никакие избиения не могли его заставить что-либо складно и правдоподобно выдумать, как, к примеру, это было в делах генералов Рокоссовского или Горбатова. Более того, если виновный надеялся молчанием выкрутиться, то он молчал даже под пытками, как это делал министр МГБ в послевоенные годы В. Абакумов, которого год били, но он ни в чем не признался, хотя знал многое.

Подавляющее большинство заговорщиков среди военных составляли бывшие офицеры еще с царских времен. Преимущественно толкало их на противодействие власти «чувство несправедливости» по отношению к себе. Например, комкор Г.К. Восканов, подполковник царской армии, награжденный пятью крестами, включая Георгиевский, сидящий на должности заместителя председателя центросовета Осоавиахима СССР не мог спокойно созерцать, что унтер В.К. Блю*ееп80гей* уже маршал и командует Дальневосточным фронтом, а необученный Ворошилов — нарком. В то время действительно многими округами командовали те, кто при царе был рядовым или унтер-офицером (Буденный, Белов, Апанасенко).