он умел наслаждаться жизнью. Постепенно спустились и остальные. Наверху остался только Шэффер. Оттуда раздался его грустный голос.

— А мне-то как? Сами съехали, а мне замерзшими руками веревку перебирать? Надо было раньше думать!

— Кто-то и подумал, — терпеливо ответил Смит. Проверьте, хорошо ли веревка держится на крюке, и скиньте ее всю сюда вниз.

— Понял! — удовлетворенно заметил Шэффер. Не успели спустить его, как вернулся Кристиансен.

— Не так плохо, — доложил он. — Тут шагах в пятидесяти к востоку обрыв. Я не стал проверять, насколько он высокий и крутой, к вашему сведению, я женатый человек. Но пологий склон с западной стороны, кажется, довольно приличный. Там деревья растут.

— Деревья? На такой высоте?

— Ну, конечно, не мачтовый лес. Карликовые сосны. Однако спрятаться в них можно.

— Действительно, неплохо, — согласился Смит. — Там и розобьем лагерь.

— Так скоро? — с недоверием переспросил Шэффер. — Может, спустимся пока, насколько успеем, майор?

— Нет необходимости. Если даже мы начнем спуск с первым лучом, то когда рассветет, этот лесок останется далеко позади.

— Шэффер прав, — раздумчиво проговорил Каррачола. — Лучше начнем двигаться прямо сейчас. Ты как считаешь, Олаф? — обратился он к Кристиансену.

— Мнение Кристиансена не имеет значения, — спокойно, но ледяным тоном сказал Смит. — Как и ваше, Каррачола. Это вам не семинар, а военная операция. Приказы не обсуждаются. Нравится вам или нет, но адмирал Ролленд назначил командиром меня. Я принял решение, и мы останемся здесь. Постарайтесь усвоить это.

Все пятеро выразительно переглянулись и взялись за снаряжение. Вопросов больше не было.

— Сразу ставим палатки, босс? — спросил Шэффер.

— Да.

В словаре Шэффера, подумалось Смиту, «босс» звучало более уважительно, чем «майор» или «сэр».

— Потом горячая еда, кофе и попробуем связаться по радио с Лондоном. Стащите эту веревку, Кристиансен. Не будем подвергать испытанию нервы наблюдателен из замка Адлер.

Кристиансен кивнул и начал стягивать веревку. Но когда ее свободный конец повис в воздухе, Смит неожиданно громко крикнул, прыжком бросился к Кристиансену и схватил его за руку. Кристиансен в недоумении перестал тянуть и оглянулся.

— Господи, — Смит провел тыльной стороной ладони по лбу.

— Это же надо! Едва успел!

— Да в чем дело? — спросил Шэффер.

— Вы двое. Поднимите меня. Живо! Пока эта чертова веревка не исчезла.

Двое мужчин подняли его вверх. Смит схватился за парящий конец веревки, подтянул его к земле и надежно связал с другим концом.

— Теперь, может быть, вы нам объясните… — вежливо начал Торренс-Смиз.

— Шифровальная книжка, — Смит вздохнул. — Список частот, позывные и шифр — все это осталось у Хэррода.

— Не возражаете, если я отправлюсь за ней, босс? — спросил Шэффер.

— Или хотите, я поднимусь? — вызвался и Кристиансен.

— Спасибо. Но это моя промашка, и исправлять ее мне. К тому же я единственный среди вас, кто занимался скалолазанием. Как вы понимаете, подъем будет посложнее спуска. Ну ладно. Время терпит. Давайте сначала поставим палатки и поужинаем.

— Если не исправитесь, Смизи. — сказал Шэффер, — уволю. Даю неделю сроку. — Он поскреб ложкой дно миски и передернул плечами. — Мое строгое христианское воспитание не позволяет сказать вслух, что я думаю о вашей стряпне.

— При чем тут я, — обиделся Торренс-Смиз. — Они нам впихнули какие-то подозрительные банки. — Он помешал в котелке на плитке сомнительного вида гуляш и с надеждой оглядел сидящих полукругом в скудно освещенной палатке мужчин. — Добавки никто не желает?

— Дурацкая шутка, — сурово ответил Шэффер.

— Вы еще не пробовали его кофе, — посоветовал ему Смит, — вот тогда пожалеете, что были таким привередливым с гуляшом. — Он поднялся и высунул голову из палатки. — Надеюсь, я управлюсь за час. Если Хэррода еще не совсем занесло.

Все сразу посерьезнели. Если сержанта замело, Смиту долго его не разыскать.

— Ну и чертова погода, — сказал Шэффер. — Я пойду с вами.

— Спасибо. Не надо. Я сам поднимусь и спущусь. Веревка, конечно, не подъемник, но одному с ней легче управиться. А вам тоже дам дело. — Он вышел из палатки и быстро вернулся с рацией, которую поставил перед Шэффером. — Не за тем я отправляюсь наверх за этой шифровальной книжкой, чтобы какой-нибудь безрукий идиот сломал эту игрушку. Берегите ее как зеницу ока, лейтенант.

— Есть, сэр, — серьезно ответил Шэффер.

Смит, засунув за пояс пару крюков и молоток, привязался к веревке двойной петлей, ухватился за свободный конец и начал подъем. Он сильно преувеличивал свою подготовку — она была самая начальная. Ну, впрочем, что тут особенного, тяжелая физическая работа, не более того. Ему пришлось, держа ноги почти под прямым углом, шагать по вертикальному склону. Устав до изнеможения, он дважды отдыхал, повиснув на веревке, дожидаясь пока утихнет боль в плечах и руках, и когда наконец, истекая потом, с трудом перевалился через край отвеса, силы почти оставили его. Он явно недооценил коварное воздействие высоты на непривыкший организм.

Несколько минут он пролежал лицом вниз, пока пульс и дыхание не пришли в относительную норму — хотя какая норма может быть на такой высоте! Потом поднялся и проверил, как держится крюк, за который привязана веревка. Он держался на вид крепко, но для верности Смит несколько раз ударил по нему молотком.

Отойдя на несколько шагов от края пропасти, он расчистил снег и легонько вбил один из крюков, которые принес с собой. Проверил, насколько легко он может вывалиться. Затем стукнул по нему еще молотком и пропустил через него конец веревки, который крепко держал первый крюк. И пошел прочь по склону, насвистывая «Лорелею». Мелодия, как он прекрасно понимал, была далека от безупречности, но вполне узнаваема. Из тьмы возникла фигура и бегом бросилась к нему, спотыкаясь и увязая в глубоком снегу. Это была Мэри Эллисон. Она остановилась в двух шагах от него, положив руки на бедра.

— Ну! — Ему было слышно, как стучат от холода ее зубы. — Не больно ты торопишься!

— Не медлил ни минуты, — извиняющимся тоном ответил Смит. — Только съел горяченького и выпил кофейку.

— Ты, ты, чудовище, эгоист несчастный! — Она сделала быстрый шаг ему навстречу и обняла за шею. — Ненавижу.

— Знаю. — Он снял перчатки и нежно дотронулся до ее щеки. — Ты замерзла совсем.

— Надо же — замерзла! Конечно, замерзла. Я чуть не окочурилась в этом самолете. Почему ты не сунул мне туда грелку или костюм с электроподогревом, или еще что-нибудь эдакое? Я-то думала, что ты меня любишь!

— Я не могу запретить тебе так думать, — мягко сказал он, поглаживая ее по спине. — Где твое снаряжение?

— Тут недалеко. И, пожалуйста, прекрати меня оглаживать, как лошадь.

— Ну и слог у тебя! Ладно, давай соберем твое барахло.

Они пошли, утопая в глубоком снегу.