– Так спал ты, Владыка… – Ежи попятился к двери, сдвигая чайник по груди все выше, чтобы в случае чего заслонить им лицо.

– Стой! – выплюнул Баграт.

И секретарь замер.

У Владыки перестали гулять желваки на скулах, глубокая складка над переносицей разгладилась.

– Как все прошло, как дело в кварталах было?

Ежи выглянул из-за чайника, потом и вовсе его опустил.

– По-тихому получилось. Московские монахи старую дорогу только днем патрулируют, ночью в Октагоне сидят.

Кварталы опустели, беднота, похоже, в город подалась, как Ферзь пропал.

– Плохо. – Баграт сел.

– Отчего же? – не удержался Ежи. – Нам дорога в Москву открыта. На башню башмачников сразу нападем, оттуда до Лужников близко. Потом…

– Плохо. – Баграт потер нос костяшкой пальца. – Если бы беднота город в поисках Ферзя перетряхнула, с кланами рассорилась… – Он пошкрябал ногтями заросшую щетиной щеку и склонился над картой, пробормотав: – Ладно. Молодец, Ежи, с мамми хорошо придумал. И сведения важные разузнал.

У секретаря отлегло, а то ведь подумал, что Баграт обломками карандаша швыряться начнет.

– Так что теперь? – осторожно начал Ежи. – Мамми мутантам не давать?

Владыка склонил голову набок, разглядывая что-то в нижнем углу карты, и сказал:

– Кормить, но не увлекаясь, – он откинулся на стуле, побарабанил пальцами по столешнице, – а то им крышу снесет, чего доброго, в лагере бузить начнут. Так?

Ежи кивнул:

– Чембе, стало быть, могу про наступление объявить?

– Завтра. – Владыка, нахмурившись, опять склонился над картой и добавил: – Чаю-то принесешь?

Выйдя в коридор, Ежи прикрыл дверь, спустился по лестнице и, оказавшись во дворе, привалился спиной к стене дома. Быстрее бы все завершилось: мутанты захватили Москву, Баграт вернулся в Киев. Секретарю вдруг сильно захотелось очутиться в Лавре, в своей келье с маленьким окошком, откуда в ясную погоду хорошо виден Днепр…

Он фыркнул, стыдясь своей слабости. Не о такой жизни мечтал, не для того везде за Владыкой следовал, а если тот противился брать с собой или дело какое поручить, то всеми правдами и неправдами убеждал Баграта, что он на все способный, сообразит и найдет выход из любой сложной ситуации. Он ощущал себя значимым для Ордена, первым советником, претворяющим в жизнь все помыслы и решения Владыки. Потому покой и затворничество секретарю не нужны вовсе, его место всегда подле Баграта.

Сложив ладонь ложечкой, он коснулся лба, прошептал короткую молитву и поковылял через улицу к дому напротив, откуда доносился вкусный запах варева и гырчание мутантов.

* * *

В лагере бурильщиков горели костры. Улиточные фермеры жгли их вокруг бассейна, вдоль дороги и на берегу реки – цепочка огней повторяла изгибы русла. В неверном свете маячили фигуры вооруженных людей. Все работы в затоне прекратились.

Вик посмотрел на заставу, возле которой стояли два сендера с включенными фарами, рядом толпились нефтяники. Он насчитал два десятка людей, Ильяса с Игнатом среди них не было – наверно, в сарай зашли, а может, где-то в лагере с Егорычем беседуют. До вершины холма ветер иногда доносил обрывки фраз, но разобрать, о чем говорили охранники, у Вика не получалось, слишком далеко была застава.

Свою машину он предусмотрительно оставил возле озера, решив вначале проверить, что происходит в лагере. Перед тем как подняться на холм, попробовал связаться с Георгом, но тот не ответил на вызовы. Это насторожило Вика. Ворота мастерской были открыты, внутри горел свет. Оставалось только гадать, есть ли там киборг и чем он занят, раз к рации не подходит.

Вик изо всех сил напрягал слух, пытаясь уловить гудение фрезера или свист парового котла, вдруг Георг что-то мастерит и поэтому сигнальный зуммер не слышит. Но ветер лишь шелестел песком на склоне да приносил возгласы нефтяников.

При таком раскладе в лагерь лучше не соваться. Надо дождаться, когда патруль уедет в Капотню, и в утренних сумерках спуститься в затон пешком. Едва заметная пелена тумана уже поднималась над руслом. Если тихо пробраться между постами и разыскать Георга, вряд ли бурильщики всполошатся. Ну встретились два механика, разговаривают, не спится им, не станут часовые тревогу поднимать, они сейчас другим делом заняты, мутантов за рекой высматривают.

Из сарая вышел Ильяс, крикнул что-то. Нефтяники, толпившиеся на дороге, полезли в сендеры, зарокотали движки.

Вик уже засобирался вниз, когда со стороны бассейна возле мастерской показалась рослая фигура киборга. Его легко было узнать по отрывистым взмахам рук; пневмосистема у Георга барахлила, и чтобы конечности двигались плавно, ее приходилось часто заправлять, подкачивая сжатый воздух из баллонов сварочного аппарата. Навстречу из ворот выбежал Бяшка, и Вик сообразил: юный бурильщик наверняка слышал вызовы по радио.

Развернувшись, он побежал в темноту, к месту, где оставил сендер. Спустившись с холма, услыхал сигнальный зуммер рации. Казалось, его писк разносится на всю округу. Запрыгнув на капот, Вик перемахнул на водительское сиденье и схватил трубку переговорного устройства, зажав тангенту.

– На связи, – выдохнул он.

– Где ты? – Голос киборга перекрыл треск помех.

– Рядом, – бросил Вик, понимая, что часовые на заставе могут прослушивать волну.

– Инструменты забрал?

– Да.

Киборг замолчал. Плеск слабых волн на поверхности озера сливался с шелестом из динамика. Вик напряженно смотрел на вершину холма, ожидая в любой момент появления патруля. Вскоре рокот двигателей стал тише – нефтяники огибали холм с другой стороны.

Рация пискнула.

– Где ты? – спросил Георг.

Вик подумал, взглянул на озеро, где над водой у берега чернел прямоугольник бетонной плиты на сваях, под которой от кетчеров пытался спрятаться Бяшка, и ответил:

– Наш юный друг хорошо помнит это место.

Слово «хорошо» он выделил интонацией.

– Жди, – вылетело из динамика спустя пару мгновений.

Вик закрепил трубку на боковине рации и щелкнул тумблером. Красный огонек на панельке погас. Потянулись долгие минуты ожидания. Под каким предлогом Георг покинет лагерь? Что скажет Игнату на заставе? В одном Вик не сомневался: киборг что-нибудь придумает. Видно, инструмент ему сильно нужен, раз решил встретиться, не дожидаясь утра.

На всякий случай он положил на колени «штерн», взвел боевую пружину, а меч пристроил между сиденьями. Потом выжал сцепление, включив скорость, и взялся за кольцо стартера.

Глаза давно привыкли к темноте, к тому же занимался рассвет. Туман заволакивал низину, сгущался вокруг сендера, но вершина холма пока еще четким контуром выделялась на фоне светлеющего неба. Вскоре сверху донеслось поскрипывание, на вершине показался крупный размытый силуэт, с дороги долетели топот копыт и фырканье.