Громкий треск порвал звенящую тишину, резанул по ушам так, что свело скулы и заломило в затылке. Ферзь поморщился и открыл глаза.

Сверху лился сумеречный свет. Укрытый плащом вор лежал под наклонным листом брони, усеянной рядами заклепок. Напротив сидел Демир, медленно покручивая верньер радиостанции, утопленной в сваренное из арматуры на боковой стенке отсека гнездо.

Треск из динамика прекратился, и голос Балу-Весельчака объявил:

– Други мои, Москва, слышите меня?

Демир отпустил верньер.

– Я приветствую вас, кланы Большой Московии. – Балу сделал паузу. – Настали трудные времена…

Прежним задором, которым всегда блистал Весельчак, сейчас и не пахло. Помолчав, он неожиданно воскликнул:

– Еще не все потеряно! Кланы должны сплотиться! Завтра на Совете изберут Мэра. Люди! – голос стал ровным и глубоким. – Заслушайте воззвание топливных королей Московии, подписанное Иваном Теслой, главным фермером, управителем люберецких кормильцев, хозяином нищих кварталов Крапивой…

При этих словах Ферзь вздрогнул, в ушах загудело, внутри вскипела ярость. Он приподнялся на локтях и охнул, упав на лавку. Левое плечо горело огнем, жгло болью, которая разливалась по телу тягучими волнами.

– Где я? – прохрипел вор.

– В «тевтонце», – сказал Демир, не оборачиваясь.

Балу-Весельчак пробубнил короткое воззвание к жителям Москвы и сообщил, что эта передача была последней. Поставив на прощание грустную мелодию, он ушел из эфира.

Старик выключил радиостанцию и повернул к Ферзю вытянутое лицо с покрасневшими глазами.

– Печет? – спросил он.

Вор чуть дернул головой, прикрыв глаза.

– Рана не смертельная, пуля мышцу порвала и вышла со спины. Тебе повезло больше, чем Круму.

Ферзь вспомнил низкорослого мутанта с бородкой, разговор на дороге в Сетуньскую пойму, появление монашеского патруля.

– И долго я тут? – с трудом произнес вор.

– Один день, одну ночь, – ответил старик. – Тебе лучше молчать. Береги силы.

Как же, замолчишь тут. Внутри все клокотало, Ферзь был взбешен. Крапива – хозяин нищих кварталов!

– Какие новости я пропустил? – едва ворочая языком, выдавил он.

Демир наклонился, пошарил под сиденьем и вытащил покрытый сажей котелок.

– Люди покидают город. Скоро будет Совет кланов. – Он поставил котелок на пол и спокойно взглянул на Ферзя. – По радио объявили, что ты предатель.

Предатель! Слово, как удар колокола, бухнуло в голове старого вора. Это все Крапива, он давно метил на место главы клана, наркоман шизанутый. Ферзь не мог такое спустить на тормозах, он полжизни провел в кварталах, строя свою маленькую империю. Да, хотел из Москвы свалить, но часть братвы с собой по-любому прихватил бы. Верных людей, а не этого жополиза Крапиву, который радо-порошок по пьяни от дурман-травы отличить не может. Он зажмурился – если бы не ранение…

– Ты один остался? – выдохнул он.

Демир снял с пояса флягу, свинтил крышку. Любопытно, троих бугаев-мутантов жрецы тоже порешили? Вор уставился в потолок. И вообще, куда делся трофейный омеговский сендер, почему они в «тевтонце»?

– А, – протянул Демир и усмехнулся. – Ты решил, что Крум погиб. Хочешь знать, живы ли братья Верзилы, да? Они все здесь, рядом. Крум готовит еду на костре, Верзилы ушли на разведку.

Видать, хорошие бойцы эти мутанты, раз с монахами разделались да еще бронированную машину захватили. Вор медленно повернул голову к старику.

– Ты же сказал, что Круму повезло меньше.

Демир подался вперед, поднося флягу к губам Ферзя.

– Да. В него попало две пули. Крум – особенный. Не такой, как ты, как я, как Верзилы. Духи пустыни любят Крума, дали ему способность быстро исцеляться.

Свободной рукой старик приподнял Ферзю голову.

– Пей.

Вода оказалась теплая и с неприятным вкусом. Но памятуя, что мутанты знают толк в отварах и неплохо умеют врачевать, вор цедил ее маленькими глотками, пока Демир не убрал флягу.

– Не забудь сказать Круму спасибо, – произнес мутант, просовывая худые руки Ферзю под колени и плечи. – Если б не он – тебе б не жить.

Демир усадил раненого на лавке, отбросил в сторону укрывавший его плащ и пододвинул ногой котелок.

Боль в плече притупилась, рану пекло не так сильно, лишь кровь по-прежнему стучала молоточками в висках. Внезапно вор понял, что сейчас обмочится.

Старик расстегнул ему штаны, и Ферзь облегченно выдохнул, услышав журчание мочи в котелке.

Когда вор справил нужду, Демир уложил его обратно и укрыл плащом.

– Полегчало?

– Угу, – промычал Ферзь.

– Тогда поговорим. – Старик задвинул котелок под лавку и подсел к радиостанции. – Ты слышал, что сказали по железному ящику. Завтра Совет и…

– Давай договоримся, – перебил вор.

Демир с интересом взглянул на него.

– Только вы, пятеро, поклянетесь духами пустыни, что сохраните мне жизнь и вывезете на Крым, когда я с Крапивой поквитаюсь.

– Ты просишь о помощи? – удивился старик. – Что взамен?

Он положил руки на колени, свесив загорелые кисти.

– Проведу вас в Капотню.

Демир задумался.

– Решай, старик, – вор сглотнул, – мне после объявы по радио нет резона вам помогать. Я ж предатель.

– Ты забыл про бумагу, – Демир расправил плечи, полез во внутренний карман плаща.

– Плевать, – выдохнул вор. – Мне в Москву теперь нельзя. Дуля и Болт, что у Баграта в заложниках остались, все братве про мой сговор с Владыкой расскажут, если тот их выпустит. Меня и так порешат.

Демир с прищуром смотрел на Ферзя.

– Решай, старик, – повторил вор.

– Клятва для кочевников – священный обычай… Без собрания тут не обойтись. Верзилы могут быть против такой сделки.

– Так убеди их, – Ферзь приподнялся и скривился от боли в плече.

Снаружи раздались приглушенные голоса. Открылась передняя дверца, в отсек хлынул солнечный свет и заглянул Крум. Лицо его было бледным, правая рука до предплечья забинтована.

– Я еду приготовил. Верзилы вернулись. Пора… – Он замолчал, увидав нахмурившегося Демира.

Старик повернулся к следопыту и бросил короткую фразу на крымском наречии. Крум стрельнул в Ферзя колючим взглядом и тоже ответил на языке кочевых племен двумя словами. Вор понял только одно: Верзилы.