— Нет, капитан. Он ничего мне не сказал. Думаю, он предоставил решать вам самому.

Виллид кивнул:

— Он часто так делает. В таком случае я оставлю семьсот солдат здесь, а остальных возьму с собой. Это тысяча человек. Вряд ли у Хагана будет больше.

Шерик нахмурился. Семьсот человек для обороны замка и города. Он задался вопросом, ожидают ли Ялла и герцог Мертесский, что защитников крепости будет так много.

— По-вашему, мне следует взять больше? — с обеспокоенным видом спросил капитан. — Мне бы очень не хотелось оставлять замок без должной защиты. Анейранцы будут знать, что мы покинули Кентигерн. Они могут воспользоваться случаем и напасть на нас.

— Полагаю, вы правы, — сказал Шерик. — Уверен, тысячи человек достаточно. А если кергское войско все же прорвется к холму, столь многочисленный отряд наверняка сумеет удержать крепость.

— Значит, вы считаете, что мне следует взять больше людей?

— Я всего лишь советник, капитан. Я плохо разбираюсь в таких вещах.

— Но вы знаете герцога. Вы знаете, чего хочет он.

Шерик ухмыльнулся.

— Он хочет выиграть эту войну. Он хочет отомстить за убийство леди Бриенны. Как и все мы.

Виллид кивнул:

— Да, да, конечно. — Он немного помолчал, словно обдумывая слова советника. — Полагаю, мы можем взять еще две сотни человек, — наконец сказал он.

— Как вы сочтете нужным. — Шерик с трудом подавил улыбку.

— Пятисот человек будет достаточно для обороны Кентигерна, — продолжал Виллид, словно стараясь убедить сам себя. — А если мы выступим против кергской армии с двенадцатью сотнями солдат, то вернемся в замок довольно скоро.

— Мне кажется, вы рассуждаете здраво. — Шерик взглянул на солнце. До предзакатных колоколов оставалось совсем немного времени. — А теперь, если вы не возражаете, мне нужно заняться другими неотложными делами.

— Что? О, разумеется, первый советник. Пожалуйста, простите меня.

Шерик уже шагал прочь.

— Не берите в голову, капитан.

— Спасибо, — крикнул мужчина ему вслед.

Кирси поднял руку, не потрудившись оглянуться. Разговор с Виллидом мог затянуться до самой ночи.

Шерик вышел из внутреннего двора через южные ворота, потом вошел в ближайшую башню наружней стены и по узким темным коридорам прошел к западным воротам замка, известным под названием Тарбинских. В отличие от городских ворот, которые всегда (за исключением военного времени) были открыты в течение дня, Тарбинские ворота почти постоянно оставались закрытыми, даже калитка. Ворота выходили на Анейру. В самом деле, Кентигернская крепость располагалась ближе к анейранской границе, чем любой другой эйбитарский замок, и все единодушно признавали, что Тарбинские ворота являлись первым укреплением, защищавшим Эйбитар от нападения Анейры.

Стоя под каменной аркой, Шерик невольно восхищался неприступной мощью ворот. Все четыре опускные решетки толщиной в мужское бедро были сделаны из дуба, доставленного из Кентигернского леса, и железа, выкованного в городских кузницах. За решетками находилась огромная дверь такой же толщины и тоже дубовая, запертая на тяжелые железные засовы. За ней возвышался подъемный мост — разумеется, поднятый, — который при необходимости перекидывался через глубокий ров, отделявший барбакан от дороги, ведшей от реки на вершину холма. По обеим сторонам от ворот располагались помещения для герцогских лучников — с бойницами в стене и люками в потолке, через которые солдаты могли поражать нападавших. Но поскольку подступы к замку с этой стороны защищали столь сильно укрепленные оборонительные сооружения, стражники здесь стояли только снаружи, охраняя участок стены между двумя башнями, возвышавшимися по сторонам от ворот, и остроконечные башенки Тарбинского барбакана. Под каменной аркой Шерик находился один.

Многие годы он говорил всем, что владеет тремя видами магической силы: пророческим даром, способностью вызывать огонь и умением говорить на языке животных. То же самое он сказал Фотиру во время их первой беседы в «Серебряном медведе». То же самое он говорил герцогу и всем остальным — однако это было правдой лишь отчасти. Шерик действительно обладал тремя перечисленными способностями. Но, в отличие от большинства кирси, он владел и четвертым видом магии — магией преобразования форм. Очень давно он решил сохранить это в тайне. Многие кирси, наделенные всего тремя магическими способностями, становились советниками; Шерику не требовалось открывать всю правду о своих возможностях для того, чтобы приобрести положение или влияние. И он уже давно понял, что человеку полезно знать о своих соперниках больше, чем они знают о нем.

По понятной причине он редко пользовался даром преобразования форм и знал, что сегодня быстро устанет. Но ему нужно было не разрушить дверь и решетки полностью, а только ослабить их.

Шерик начал с железных дверных петель, закрыв глаза и усилием мысли направив вовне магическую силу, словно она была дурным воспоминанием, от которого он хотел избавиться. Почти сразу он почувствовал тупую пульсирующую боль, нараставшую за глазными яблоками. Он понял, что будет чуть жив по завершении дела, и засомневался, сумеет ли отправиться в поход вместе с герцогом. Он слышал, как скрежещет металл, поддаваясь воздействию магической силы, и остановился, прежде чем петли разрушились полностью.

Советник ослабил только две из четырех дверных петель, предоставив разбираться с двумя другими Мертессу и его людям. С подъемным мостом он ничего не мог поделать, но анейранцам предстояло самим найти способ преодолеть эту преграду. Больше всего кирси беспокоили опускные решетки, и, покончив с дверью, он направил свою магическую силу на них, на толстые деревянные брусья всех четырех огромных решеток сразу. Он работал с предельным усердием, вытирая пот со лба и борясь с тошнотой, которая нарастала с каждым ударом сердца, болезненно отдававшимся в висках. Шерик ощущал, как сквозь него проходят токи магической силы, и это напоминало ему былые времена. Но возраст давал о себе знать — уже много лет советнику не приходилось так напрягаться, — и он чувствовал, как жизнь буквально вытекает из его тела. На какой-то миг он испугался, что, прежде чем ослабит укрепления замка, сам окончательно ослабеет.

Впрочем, он воздействовал не на все брусья опускных решеток. Все стало бы слишком очевидным, если бы все они вдруг одновременно сломались. Но Шерик постарался растянуть и истончить древесину в определенных местах таким образом, чтобы анейранским таранам было легче пробить заграждения.

Покончив с делом, Шерик, шатаясь, подошел к ближайшей стене и привалился к ней, судорожно хватая ртом воздух. Он обливался потом, в голове у него шумело, и земля ходила ходуном под его ногами, подобно палубе пляшущего на волнах корабля.

Кирси заранее знал, что будет чувствовать себя ужасно (хотя и не думал, что настолько), и знал, как объяснить свое состояние герцогу. Он даже предвидел реакцию Андреаса и солдат и был готов вынести их ядовитые насмешки, хотя мысль о предстоящем унижении ничуть его не радовала. Оттолкнувшись от стены, он неверным шагом вошел в башню, снова пересек узкие коридоры и вернулся во внутренний двор, еще раз удостоверившись, что никто не следит за ним.