И вдруг Нэя всё поняла. Наверное, её лицо выглядело жалким, поскольку доктор подошёл к ней совсем близко и ласково погладил её по волосам как маленького ребёнка, когда того утешают. — У нас в горах растёт, в наших оранжереях, ешь, — сказал он, лучась глазами от того, что доставил ей радость вкусными ягодами.

— Он не мог такими вещами заниматься… он не такой…

— Не такой? А какой? Может, и не занимался сам просто потому, что брезгует местными «животными», а другим-то не запрещал! А должен был! Он тут как никак власть!

— Над кем он власть?

— Он власть над теми, кого ему и доверили. Не надо мною, к счастью. И запомните, не над вами уж точно!

— Почему же вы всё время говорили «животные», если речь идёт о… женщинах?

— Разумеется, я не считаю местных людей животными! Таким вот иносказанием я всего лишь даю вам понять, какие печальные повреждения у нас тут имеют место быть. Но почему такая личностная деградация? Они подцепили местный информационный вирус? Или затащили сюда сами некую спящую в себе спору, затаившуюся в них до времени? А не справившись с давлением местной среды, попустили этой заразе расправить условные плечи во всю уже ширь?

— Да кто они? О ком вы говорите?

— Они, потому что он тут не один такой. «Не такой»! Именно что такой! На собственной коже, собственными внутренностями не почувствовала, что ли, какой он! — Франк сжал свои кулаки, — Дать ему, что ли, в морду при случае? Так ведь он не один такой и пойдём стенка на стенку. Архаичные кулачные бои сделаем ещё одной забавой? И тогда уж точно всё полетит кубарем местному владыке преисподней в огненную пасть!

У неё выступили слёзы, — А что со мною всё так плохо?

— А ты сама-то что чувствовала? — спросил он, как ей показалось, сердито. — Великолепно разве себя чувствовала? Как ещё и работала после всего…

— Я боялась даже прикоснуться к себе и… я запретила себе что-либо чувствовать…

— Чего боялась? Умереть? Или запрятала головушку под крыло и думала, всё само как-нибудь рассосётся? А если бы последствия были? Да от той же чудовищной дозы препаратов, что он в тебя всунул…

Он какое-то время ходил по просторному помещению без видимой цели, — Теперь ты в полной безопасности. Я всё поправил, на то я и врач, — подойдя, он обхватил её ладонь своей тёплой и сухой ладонью, будто просил защиты от собственного гнева, — А кожа-то у тебя до чего же нежная… да к тебе притронуться чуть плотнее боязно, а тут… А тебе жалко его!

Нэя сжалась невольно от неведомо какой вины. Доктор взглянул быстро и пронзительно, тут же взяв под контроль свои эмоции,

— Защитница животных это вы, — сказал он с мягкой насмешкой в голосе. — И когда же так случилось, что я… да я и сам олух настоящий! Как назвала меня одна женщина, — «затворником, живущим в горе». Как она была права!

— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите… — еле слышно сказала она.

Он опять приблизился, вперил в неё свои чисто-серые глаза под чёрными и густыми бровями, и они блеснули, — Да откуда вы можете это знать… — но не договорил и отвернулся.

— Вы не сможете заставить меня ничего и никому говорить, — сказала Нэя, не удержавшись от поедания ягод. — Да и о чём я могу рассказать? Я сама же приняла эликсир жрицы Матери Воды, но не рассчитала дозировку…

— Зачем? — поразился доктор. — Какой ещё эликсир?

— Затем, что мне требовалось успокоение для нервов. Я устала…

— От чего ты устала? Или от кого?

— От своей неудачной личной жизни я устала. И при чём тут тот, кого вы обвиняете? А если я вам скажу, что причина всего произошедшего Чёрный Владыка, вы поверите?

— Какой черный владыка?

— Такой. Он не в реальном плане существует, если соотносить его с человеческим пониманием реальности. А у себя, в центре планеты. Моя бабушка несла вину за прошлое, и Чёрный Владыка потребовал через своего жреца, чтобы я стала жрицей его возлюбленной Матери Воды. Но бабушка пожалела меня и…потому так всё случилось. Я так и не стала ничьей женой, не имею детей в своём возрасте, не имею законного мужа. Пришельцы очень красивые, но они чужаки. Взаимопонимание затруднительно бывает порой. Вот и вы тоже. А он виноват лишь в одном. Что не хочет идти со мной в Храм Надмирного Света. За это я мучаю его, а он… огрызается иногда…

— Эх вы, ягодка — клубничка! — сокрушенно сказал доктор, — вы просто сделайте, как я сказал. И храните пластину как свою защиту. Если он посмеет ещё раз вас тронуть, вы отдайте её мне. Если вас мучают ненормальные отношения, не стоит ли сделать вывод, что вы выбрали себе ненормального партнёра?

— Может, это как раз я ненормальная и мучаю его?

— Ну, как хотите. Спите хорошо?

Нэя молчала.

— Возьмите, — доктор протянул ей маленькую капсулу с двумя шариками. — Если возьмёте в рот перед сном, хорошо уснёте. Сладко, крепко. Психика восстановится.

— Я не понимаю, какой Олег и где мог меня видеть в неадекватном состоянии? Я не знаю Олега. Он же мог ошибиться, перепутав меня с кем-нибудь и ещё.

Франк смотрел на неё с жалостью, с грустью в серых умных глазах. Брови были густые и чёрные, губы сочные. На старика он совсем не был похож.

— Сколько вам лет? — спросила, не удержав любопытства Нэя.

— Много. У меня внуки давно взрослые и правнуки вашего возраста.

— Много? Внуков-правнуков? — она смотрела с удивлением и недоверием в неописуемо-прекрасных глазах. И это недоверие было отрадным для доктора. Как для мужчины. Ведь девушка-то не обычная, а эксклюзивное изделие местного Творца, а не каких-то там подмастерьев его…

— Много. Могло быть и ещё больше.

— Хорошо, когда много детей, потом внуков… нет! Вы всё придумали про взрослых правнуков! Вы же не старый совсем.

— Мечтаете о детях?

— Конечно. Но ведь прежде надо найти того, кто стал бы им хорошим отцом.

— Вот именно! И вам ли печалиться об этом? Только моргните синим глазком, и любой будет ваш, кого и выберете. Разные, к счастью, люди вокруг, не только же чёрные владыки и любители-экзоты. Разве здесь, в ЦЭССЭИ, мало образованных и прекрасных людей? Но если честный разговор у нас, то в смысле наших, тех, кто работает и живёт здесь, отношения бесперспективные для местных девушек. И дети редко рождаются. Не подходим мы в чём-то глубинном вашим