А в более подробных мемуарах «Память-снег» Наталья Родионовна добавила:

«…в прошлом году, разбирая архив, я нашла листок из блокнота с папиной статьей для фронтовой газеты. Он писал о том, как мучительно отступать, как стыдно, уходя, глядеть в глаза людям, которые остаются, — и не только людям: “Как-то особенно больно было оставлять Асканию Нову, чудный южный заповедник. Нестерпимо горько оттого, что война пришла и сюда. Животные смотрели на нас с той же укоризной, что и люди. Хотелось опустить глаза”…

Хорошо помню мамин рассказ о Параде Победы в 45-м. Разгрузились эшелоны, Военный совет фронта и сотрудников секретариата разместили в гостинице “Москва”. Полным ходом шла подготовка к параду, но — по всему чувствовалось — и к чему-то еще. Слишком озабочен был папа, слишком поздно возвращался, и не с репетиций парада, а из Генштаба, слишком уж был молчалив и погружен во что-то свое. Но вот прошел парад, все вымокли до нитки под проливным дождем, который не омрачил торжества — то был плач по всем убиенным, замученным, пропавшим без вести…

После парада — прием в Кремле, вечером — салют, а после, уже в гостиничном номере была сделана фотография, которая сейчас висит у меня на стене, рядом с той, что снята 9 мая в 45-м году в Вене. Когда Вайль сложил аппараты и ушел, еще долго сидели все вместе — папа, его офицеры для особых поручений, мама — вспоминали, шутили, молчали. И вдруг мама услыхала, как Тевченков мурлыкает себе под нос:

А заметив, что она прислушивается, подмигнул и запел громче:

И мама поняла, что война для них не кончилась, что им снова ехать на фронт, который вскоре получил название — Забайкальский».

Интересно проследить, как чествовали маршалов на приеме в Кремле 24 мая 1945 года, посвященном командующим фронтами. Тосты произносил Молотов. За маршалов пили в таком порядке: Жуков, Конев, Рокоссовский, Говоров, Малиновский, Толбухин, Василевский (за последнего вместе с генералом армии Баграмяном — поскольку их войска сражались за Восточную Пруссию). Затем следовали тосты за Мерецкова (на приеме отсутствовал, так как был уже на Дальнем Востоке), генерала армии Еременко, за Ворошилова, Буденного и Тимошенко, но за последних трех — как за героев Гражданской войны. Хотя Молотов припомнил и их «новые достижения», и в стенограмме было отмечено, что присутствующие чествовали Ворошилова, Буденного и Тимошенко «особенно сердечно». Тост за Малиновского звучал так: «Я подымаю тост за командующего 2-м Украинским фронтом маршала Малиновского. Маршал Малиновский прошел с боями по нашему Югу, докончил освобождение многострадального Ростова и освободил столицу Венгрии — Будапешт. Я подымаю бокал за маршала Малиновского, освободившего Будапешт от немецких захватчиков! (присутствующие стоя чествуют маршала Малиновского)».

Для сравнения тост за его соседа-соперника Толбухина звучал следующим образом: «Я подымаю тост за командующего 3-м Украинским фронтом маршала Толбухина. Маршал Толбухин со своими войсками дальше всех прошел по Югу, освободив Болгарию и ее столицу Софию. Войска маршала Толбухина взяли город Вену и являются теперь господами положения в Австрии. За здоровье маршала Толбухина! (присутствующие стоя чествуют маршала Толбухина)».

Бросается в глаза, что порядок, в котором произносились тосты за маршалов, не вполне отражал их реальную иерархию. Скорее иерархический принцип своеобразно сочетался с географическим. Сначала пили за тех маршалов, чьи войска участвовали в Берлинской операции и закончили войну на территории советской оккупационной зоны в Германии. Первым был упомянут Жуков, как бывший заместитель Верховного главнокомандующего и единственный из маршалов — трижды Герой Советского Союза. Это отражало его первенствующее положение на тот момент в военной иерархии. Упоминание вторым Конева было вызвано тем, что его армии вместе с армиями Жукова непосредственно брали Берлин. Конев предназначался на пост командующего советскими войсками в Австрии, а Рокоссовский — в Польше. Но, вероятно, пост командующего войсками в Польше в глазах Сталина был более значим, поскольку и группировка войск была больше, чем в Австрии. Тут играла роль как польская национальность Рокоссовского, так и то, что в реальной военной иерархии Сталин его ставил выше Конева. Хотя, в то же время, маршальское звание Конев получил раньше Рокоссовского — 20 февраля 1944 года, тогда как Константин Константинович — только 29 июня того же года. И Конева и Рокоссовского отличало также то, что тогда они были единственными из маршалов дважды Героями Советского Союза. Далее шел маршал Говоров, чьи войска сражались в Курляндии. Никак нельзя сказать, что Сталин ставил его в иерархии сразу за Рокоссовским и Коневым. Хотя маршальское звание он получил даже на несколько дней раньше Рокоссовского — 18 июня 1944 года. Однако здесь гораздо более значимым было то, что Рокоссовский был дважды Героем Советского Союза, тогда как Говоров имел лишь одну Золотую Звезду. Да и орден Победы он получил лишь через неделю после приема, 31 мая 1945 года. И послевоенная карьера Леонида Александровича не слишком впечатляет. Он был назначен командующим далеко не самого сильного Ленинградского военного округа, а уже в апреле 1946 года был переведен на почетный, но малозначительный пост главного инспектора Сухопутных войск. В 1947 году он стал Главным инспектором Вооруженных сил, а в 1948 году по совместительству — командующим ПВО страны. Последняя должность была хотя и важной, но далеко не самой значительной в системе управления войсками. Неслучайно перед войной на нее был назначен попавший в опалу Г.М. Штерн. Не исключено, что Сталин так до конца и не доверял Говорову, помня о его службе у Колчака, и после войны не давал под его командование значительные силы Сухопутных войск. Зато доверил ему сомнительную честь (простите за невольный каламбур) возглавить в январе 1948 года «суд чести», вынесший обвинительный приговор адмиралам Н.Г. Кузнецову, Л.М. Галлеру, В.А. Алафузову, Г.А. Степанову, реабилитированным после смерти Сталина (Галлер, к несчастью, посмертно).

Вслед за Говоровым шли Малиновский и Толбухин. От других маршалов они отличались тем, что не были Героями Советского Союза, хотя и имели ордена Победы. Впрочем, Малиновскому, в отличие от Толбухина, Золотую Звезду предстояло получить в самое ближайшее время — за войну с Японией. При этом Малиновский в глазах Сталина стоял явно выше Толбухина, что подчеркивалось, в частности, тем, что маршальское звание Родион Яковлевич получил на два дня раньше Федора Ивановича. Да и в тостах заслуг Малиновского было перечислено больше, чем Толбухина. Присутствующие прекрасно знали, что никакой войны с Болгарией не было, и Софию, где к моменту прихода советских войск уже было коммунистическое правительство, Толбухин никак не мог освободить. Да и Вену его войска на самом деле брали вместе с войсками Малиновского, но Молотов не стал упоминать, что Малиновский еще и Вену брал, чтобы не слишком возвышать его над Толбухиным. Толбухин после войны возглавил Южную группу войск на территории Румынии и Болгарии, одновременно являясь председателем Союзной контрольной комиссии в Болгарии, а с января 1947 года — Закавказский военный округ. Учитывая напряженные отношения с Турцией, к которой после войны СССР предъявил территориальные претензии, этот округ был далеко не последним по значимости. В данном случае Сталин, очевидно, учел, что Толбухин до войны и в ее начале возглавлял штаб Закавказского военного округа.