так быстро? Только что она была одна, проводила вечера с больной матерью, которая уже едва ее узнавала, или с Изабель и Мартой. И вдруг он оказался рядом, совершенно неожиданно. Каким нервным он показался ей вначале, каким странным и неотесанным, грубым и упрямым. И как быстро все изменилось.

Эмма хотела стать женой Чарли. Это было самым сильным ее желанием, хотя раньше она даже на секунду не задумывалась о таком. Но, к сожалению, все оказалось не так просто. Полная любви, она посмотрела на него.

– Я не могу просто так выйти за тебя замуж, Чарльз, – тихо произнесла она. – Для меня институт брака является символом угнетения женщин. И хотя я знаю, что ты никогда не воспользуешься этим… Мне нужно еще немного подумать. Надеюсь, ты понимаешь, что это не связано с тобой.

Чарли тяжело сглотнул и кивнул с сокрушенным видом. Но прежде чем он успел что-то сказать, она поспешно продолжила:

– Но мы все равно можем достичь всего, что ты раньше сказала. – Она колебалась. – Я хочу этого. Безусловно.

Чарли выглядел таким счастливым, что у нее от радости защемило в груди.

– Конечно, – сказал он хриплым голосом. – Конечно. Я это прекрасно понимаю. Не торопись. Главное, что мы вместе. Они смотрели друг на друга, и Эмме казалось, что она сейчас умрет от счастья. Но что-то все еще удерживало ее от того, чтобы просто сказать «да», упасть в его объятия и позволить этому счастью случиться. Она не хотела говорить об этом, не хотела даже допускать такую мысль. Но слова сами вырвалась наружу:

– Но… разве ты сам не хочешь… нормальную женщину?

Чарли озадаченно поднял брови. Затем он рассмеялся.

– Ты думаешь, я нормальный?

Эмма неуверенно улыбнулась и покачала головой. Не особенно, нет.

– Вот так. – Чарли обхватил ее руками и нежно поцеловал в волосы. – Тогда что же мне делать с нормальной женщиной?

Эмма поговорила с Зильтой на следующий день. Сначала та была шокирована, даже рассержена тем, что Эмма осмелилась сделать такое чудовищное предложение. Но когда Эмма спокойно объяснила ей, что это может означать для Михеля, Зильта задумалась. Это было решение, которое потребует времени. Карстены должны были принять его вместе, это навсегда изменит их жизнь. Но Эмма видела по взгляду Зильты, что она серьезно обдумывает такую возможность. И не станет снова ставить благополучие и репутацию семьи выше счастья своего ребенка. Эмма была в этом уверена. И если они уедут, то в Гамбурге не будет счастья для Михеля, только дальнейшие компромиссы. Это был шанс, который больше не представится мальчику, как и Эмме с Чарли, потому что они уже любили его как собственного сына.

Колебаний Зильты на данный момент было достаточно для Эммы. Они не торопились. Чарли и она нашли друг друга. Все остальное встанет на свои места.

Галстук-бабочка сдавливал Францу горло. Он готов был сам взять в руки поводья и отхлестать лошадей – так торопился попасть домой. Внутри зародилось нехорошее предчувствие. Ладони были покрыты холодным потом. Розвита сидела напротив него, держась за живот и блаженно улыбаясь.

– Какой чудесный день, ты не находишь? – спросила она, глядя на него. – Все были в таком восторге от твоего парохода! Я бы хотела, чтобы мы тоже на нем путешествовали, как семья Генри. Что ты скажешь, если мы забронируем каюту на следующий рейс?

Франц кивнул, не глядя на жену. Удивившись, Розвита склонила голову набок.

– Что с тобой? – спросила она, наклоняясь и поглаживая его колено. Ему пришлось сдержаться, чтобы не убрать ее руку. – Франц, весь день у тебя такое странное лицо. У тебя расстроился желудок? Это ведь не связано с бизнесом?

– Ничего страшного! – резко ответил Франц. – Просто сегодня было очень утомительно.

Похоже, Розвита сочла это достаточным объяснением, потому что снова начала лепетать о всех людях, которых сегодня видела и с которыми разговаривала.

– Ты говорила своему отцу что-нибудь о… ну, ты знаешь? – внезапно перебил он Розвиту, и она, удивленная, сразу замолчала.

Затем Розвита рассмеялась:

– Да ты что, с ума сошел? Думаешь, мы бы сейчас здесь сидели? Конечно же нет. Ни слова. – Испугавшись, она посмотрела на него. – Почему ты спрашиваешь?

Франц махнул рукой, ослабил бабочку и с волнением произнес:

– Просто он сегодня сделал мне такое странное замечание.

– Замечание? – спросила взволнованная Розвита.

– Да. Что-то в том роде, что мне это не сойдет с рук. Он мог иметь в виду только одно, не так ли? Но если ты ему не говорила, как он узнал?

Внезапно Розвита занервничала.

– Ты же не имеешь в виду… Клара ведь ничего не сказала? – прошептала она.

Франц замер.

– Клара? – Он почувствовал, что холодеет от ужаса. – Клара знает?

Розвита обреченно кивнула.

– Но она никогда!.. – поспешно воскликнула жена, но Франц бросился вперед, обхватив руками ее шею.

– Твоя горничная знает об этом, а ты даже не сочла нужным рассказать мне? – выкрикнул он, со всей яростью вдавливая ее в подушку.

Розвита издала сдавленный хрип и задергала ногами.

– Я не хотела тебя расстраивать… Я сделала все, чтобы она не рассказала, Франц, клянусь. Я пригрозила ей, что вышвырну ее, если она…

В этот момент Франц больше всего хотел размозжить ей голову. С отвращением отпустив Розвиту, встал и дважды грохнул кулаком по потолку кареты.

– Быстрее, Тони, быстрее! – проревел он. Тони щелкнул языком, и лошади перешли на быструю рысь. Обессиленный, Франц опустился на скамью.

– Прости меня! – хныкала Розвита, обхватив свою шею. Он не обращал на нее внимания. Франц смотрел на проносящийся мимо город, и теперь уже не галстук, а страх сжимал ему горло.

Когда они наконец прибыли домой, все выглядело как обычно. Его родители, которые уехали раньше, сидели в гостиной за чаем. Францу сразу стало легче.

Они поднялись наверх, чтобы переодеться, с беспокойством ожидая увидеть Людвига в спальне. Но все было пусто. Ни одного письма или телеграммы.

– Видишь, ничего страшного, ты зря поднял такой шум, – с довольным видом сказала Розвита. – Говорю тебе, она никогда не расскажет. Да и что ей с этого? Я пойду приму ванну. – Она с упреком посмотрела на Франца, но он никак не отреагировал.

Франц медленно опустился на кровать. Что-то обязательно должно случиться. Олькерт не делал пустых угроз. «Сюрприз», – сказал он. Это могло означать что угодно.

Франц позвонил Каю, его надо было хотя бы предупредить. Роз-вита тем временем удалилась. Невозможно поверить, что она ничего ему не сказала! Женщина, подумал он и, сняв туфли, швырнул шляпу в угол. Как он мог быть таким наивным? Конечно, нужно было избавиться