– И к чему может привести моя неспособность понять, милорд? – спросила королева.

– Ни к чему. Ничего не произойдет. И идея собрать вместе Ингадаринов, Бенидривинов и остальных, чтобы подписать договор с благословения ликтора Видиана, также ни к чему не приведет. Ничего не изменится, если не считать того, что противоречия станут еще более жесткими и, чтобы разрешить их, потребуется больше времени.

Мириамель бросила на него холодный взгляд.

– Мне представляется, будет работать договор или нет, зависит от подписывающих его сторон – в том числе и от вас, граф Друсис. Вы хотите сказать, что уже сейчас не намерены его соблюдать?

– Этот пакт… договор… наивно верить, что он принесет пользу. – На его щеках разгорелся румянец, и бронзовая кожа стала кирпично-красной. – Вмешательство посторонних только ухудшит положение.

– Пожалуйста, объясните, – сказала Мириамель.

– Вы и ваш муж… – громко начал он, но тут же опомнился. – Верховный престол считает, что можно изменить словами природу людей. Это не только глупо, но и опасно. Здесь, в Наббане, мы веками решали свои проблемы между собой. Иногда сменой правителя. В другие времена семьи Доминиата получали больше власти, или, наоборот, их власти лишали – второй вариант, как правило, лучше первого, здесь слишком много людей, желающих добиться успеха без риска. Когда мои предки проливали кровь в войнах Наббана, предки Доминайте Патрисе продавали товары паршивого качества императорскому трону и вынуждали войска на полях сражений голодать, не выполняя обещанных поставок.

– Но речь идет о договоре не только с Доминиатом, – ответила Мириамель достаточно спокойно, хотя ей совсем не нравилось, что с ней обращаются как с тупицей, не знающей истории. – Мы намерены собрать все дома – ваш и Далло, а также Клавин, Сулиан, Доэллин и Гермиан.

– От разговоров никогда не бывает пользы, – уверенно заявил Друсис, – и единственные договора, которые стоит подписывать, составляют после сражений, когда всем понятно, кто победил, а кто проиграл. Кроме того, вы поддерживаете моего брата в очень неудачное время, когда его трусость влечет за собой страшную опасность для всей страны – и для всего Верховного престола.

– Насколько я понимаю, вы говорите о тритингах, но мне трудно поверить, что человек, который чуть не стал на собственной свадьбе жертвой других жителей Наббана, ворвавшихся во дворец, может произносить подобные слова.

Друсис покачал головой и некоторое время молчал, словно старался справиться с разочарованием. Его размеры и очевидный гнев заставили Мириамель подумать, что ей, вероятно, не стоило встречаться с ним наедине. Она не испытывала страха, но и не чувствовала себя спокойной.

– Вы помните последнюю войну с тритингами? – резко спросил он.

Она спокойно посмотрела на него, стараясь дать сдержанный ответ, хотя чувствовала, что ею овладевает гнев.

– Да, граф Друсис, я не забыла. Мой муж вел наши армии в то сражение, возможно, вы вспомните.

Казалось, он не заметил ее неудовольствия.

– Совершенно верно. Тритинги перешли ваши границы, как регулярно переходят наши, и начали грабить и убивать ваших граждан. И ваш муж повел армию Эркинланда…

– Не только Эркинланда. Эрнистир и Риммерсгард воевали рядом с нами, – перебила его Мириамель.

– Да, да, – ответил Друсис, явно недовольный тем, что королева не дала ему договорить. – Но, когда сопротивление тритингов было сломлено, ваша армия просто повернула домой. Королю не пришло в голову объединиться с нами, и тогда Наббан с радостью нанес бы второй удар по южным землям общими силами. Вместе мы уничтожили бы тритингов, но вы позволили им уйти, слегка потрепав их силы. Вот почему сейчас они стоят на пороге Наббана, и теперь у них более многочисленное войско.

Мириамель почувствовала, что краснеет, услышав столь пренебрежительное описание долгой и кровавой войны, и сделала глоток вина перед тем, как продолжить.

– Прежде всего, милорд, вы слишком легко управляетесь с фактами. Тритинги, которые перешли наши границы – кланы, воевавшие со старым Фиколмием из Высоких Тритингов, – атаковали наших граждан, убивали домашний скот и сжигали деревни. Но здесь, в Наббане, вы переселили своих граждан на их земли – земли, которые принадлежали тритингам. А это совсем не одно и то же.

– Это всего лишь игра словами.

– Я еще не закончила, сэр. Вы также говорили о том, что хотели бы раздавить всадников тритингов нашими объединенными армиями. И куда бы направились остальные тритинги, когда мы начали бы их «давить»? Разве в этом случае война не распространилась бы во все стороны, и погибли бы не только те, кто поставил себя вне закона? И что стало бы с другими обитателями лугов, женщинами и детьми, а также с тритингами, не принимавшими участия в войне?

– Вы говорите так, словно они цивилизованный народ, – нахмурившись, ответил Друсис. – А это не так. Они паразиты, которые размножаются до тех пор, пока не оказываются повсюду, после чего начинают воровать у соседей, чтобы кормить своих детей. – Он сделал видимое усилие, чтобы вернуть себе спокойствие. – Ваше величество, чтобы вы обо мне ни думали, мы на одной стороне. Ваша миссия – одарить всех законами, защитой и благами Верховного престола, почему бы не включить в это число тритингов? Если вы о них беспокоитесь – что, на мой взгляд, глупо, но лишь показывает, что ваше женское сердце добрее моего, – так почему бы не взять их под крыло Верховного престола, как и всех нас? Хотим мы того или нет.

Мириамель встала.

– Милорд, вы продолжаете говорить о вещах, которые мне прекрасно известны, как будто я глупая девчонка с фермы, а не королева. Верховный престол моего деда возник после того, как он победил все государства, которые пытались его покорить. Но вместо того, чтобы их поработить, мой дед сделал их частью своего королевства. Когда он разбил армию Наббана, разве он распустил Доминиат? Разве уничтожил семью последнего императора после сражения при Нирулаге? Нет, он не сделал ничего подобного – а ведь это была ваша семья.

После того как Ардривис сдался, мой дед, король Джон, передал правление Наббаном вашему прадедушке, Бенидривису, под присмотром Верховного престола. Ваш народ не был порабощен. Осмелюсь заметить, что большинство обычных людей, фермеры, пастухи и купцы даже ничего не заметили – быть может, их жизнь даже стала лучше.

Она подошла к Друсису.

– Если настанет день, когда придется выбирать между нашей свободой и свободой тритингов… ну, тогда мы вернемся к этому разговору и, возможно, придем к согласию. Но не сегодня, граф Друсис.

Однако он не отступил и не только сумел взять под контроль свою ярость, но у него на лице появилось нечто, похожее на раскаяние, что удивило Мириамель.

– Ваше величество, – сказал он и, к ее удивлению, опустился на одно колено, – давайте не будем расставаться на такой грустной ноте. Мы спорим из-за слов, которые, быть может, будут написаны в исторических книгах, но меня интересует лишь то, что произойдет сейчас. Опасность грозит не только Наббану, если вы останетесь здесь и навяжете нам вашу глупую политику, эти пакты и договоры, которые не переживут следующего развития событий. Кроме того, вы ставите себя под удар. Здесь существуют течения, о которых вы даже не подозреваете, не говоря уже о том, чтобы успешно в них лавировать. Мы всегда решали свои проблемы сами. «Иногда семья должна пролить свою кровь, чтобы выжить» – гласит одна из наших самых древних пословиц. Я прошу вас, если вас не волнует все остальное, сказанное мной, поверьте, что мои тревоги не следствие эгоизма.