пару балонов так называемой «выдэшки», средства от коррозии, еле отыскал в Нью-Йорке, в это время оно еще не получило широкого распространения.

Мой дубликат подошел, замки поддались, и я увидел то, чего ожидал — все ящики были заполнены янтарными панелями.

Убедившись, что груза не уменьшилось и мне придется перетаскивать более четырех тонн, я пригорюнился. Работы предстояло на несколько часов. Можно, конечно, нанять местных клошаров и ускорить процесс, но что с ними потом делать? Убивать?

Я не чистоплюй, но крови все же надо избегать, где это возможно. Так что попробую ограничиться одним противоправным деянием при подготовки акции — угоном грузовика.

Обдумывая вывоз янтарной комнаты в Союз, я перебрал несколько вариантов. Первый — я узнаю расписание захода в порт Антверпен советских сухогрузов, затем нанимаю рыболовецкую шхуну и везу на ней ящики в нейтральные воды, где жду сухогруз. Вот только есть риск, что после передачи груза меня скрутят бельгийские моряки, охреневшие от наглости шпиона комми, и сдадут в полицию. Может быть и получится откупиться, а вдруг нет, и что теперь все мои планы на вторую жизнь коту под хвост?

Дальше был вариант привести ящики на остров Шпицберген, что в Северном Ледовитом океане, но, во-первых, туда идти далеко, дорога пару месяцев займет, во-вторых, тамошние воды кишат военными кораблями НАТО и Советов, то есть дофига шансов на них нарваться. Я, конечно, парень удачливый, но удача — девка капризная, и, если ее так по-глупому провоцировать, может и обозлиться.

Еще вариант — взять в аренду склад в порту и туда завезти ящики, или оставить грузовик с грузом в каком-нибудь укромном месте, а в посольство отправить письмо с координатами. Но в первом случае нужны левые документы, на поиск или изготовление которых опять понадобится время. Кроме того, за посольскими ведется постоянное наблюдение. Местную контразведку всяко заинтересует содержимое склада или бесхозного грузовика. Обязательно попытаются досмотреть.

Отчаявшись, я уже думал привезти посылку в какой-нибудь советский порт на Балтике, но это наиболее провальный из всех вариантов. Меня сразу повяжут свои же и потащат на допрос, а вдумчивую беседу со спецслужбами мало кто выдержит.

Вот и остался мне самый эффектный из вариантов и роль каскадера. Надо было только дождаться ночь потемнее.

Глава 22

Чрезвычайный и полномочный посол Союза Советских Социалистических Республик в Королевстве Бельгия и по совместительству советский посол в Великом Герцогстве Люксембург Виктор Иванович Авилов как обычно задержался допоздна, не желая оставлять незаконченную работу на завтра, ведь новый день принесет новые задачи, так что лучше их не накапливать, а решать своевременно, иначе можно погрязнуть в волоките.

Еще и дождь, такой силы, что его шум слышен даже через двойные рамы с толстенными стёклами, стучал как-то тревожно.

Посол встал, перебарывая усталость, размял затекшие конечности и подошёл к окну. Огни ночного Брюсселя были размыты за залитыми дождём окнами.

Но внезапно внутренний двор посольства озарил яркий свет, а через мгновение раздался грохот, не особо сильный, звукоизоляция в здании была хорошая, но достаточно отчетливый.

И спустя минуту зазвонил внутренний телефон.

— Товарищ посол, — он узнал голос начальника охраны посольства — грузовой автомобиль протаранил ворота и въехал на территорию. Я приказал удвоить посты и оцепить грузовик.

— Все правильно. И, товарищ Павлов, местных на территорию посольства не пускать до выяснения. Это приказ!

— Есть, никого не пускать, — козырнул невидимый начальник охраны и положил трубку.

Тихо матерясь, Авилов достал из платяного шкафа плащ со шляпой и через пару минут уже был на улице под ледяными струями. Ненависть к дождю усилилась.

— Что у нас тут Иван Борисович? — отыскал он взглядом второго секретаря, представляющего здесь всем известное ведомство.

— Бельгийцы бегают как в жопу ужаленные, водитель грузовика выпрыгнул и сумел уйти. В кузове какие-то ящики, скорее всего снарядные. Очень похоже на попытку теракта или провокацию. Я рекомендую начать эвакуацию. Если там действительно взрывчатка, то её столько что всё здание как ветром сдует.

— Товарищ второй секретарь, — к чекисту подбежал один из его людей, штатный сапёр, — в ящиках не снаряды и не взрывчатка.

— А что там, Трифонов?

Чекист и посол синхроно почувствовали надвигающиеся проблемы, словно факта прорыва грузовика на территорию посольства было мало, и последовали за сапером. Вскоре они уже были в крытом брезентом кузове и лицезрели несколько десятков ящиков, часть из которых была открыта.

— Дайте фонарь, — велел Павлов и, получив требуемое, направил луч света на содержимое ящиков.

Расширившимися от удивления глазами работники советского посольства смотрели на большие янтарные панели с двуглавыми орлами.

— Тут еще и письмо есть, товарищ Авилов, — отвлек их от созерцания груза сапёр и подал Виктору Ивановичу конверт.

Авилов нетерпеливо вскрыл его и при свете фонаря разобрал русские слова, набранные буквами французского алфавита, которые были вырезаны из газеты.

— Подарок Стране Советов от дядюшки Ванга, — прочитал он. — Какого, к черту, Ванга⁈ — спросил он чекиста.

— Позвольте. — Павлов буквально вырвал у посла письмо и впился взглядом в следующие строки, уже напоминающие требования. — «Панели янтарной комнаты должны быть переправлены в Союз в кратчайшие сроки. О начале восстановительных работ в Екатерининском дворце прошу сообщить в западную прессу до конца 1955 года». — Мне срочно нужно ехать в Москву, — сообщил он Авилову.

* * *

Все, вроде, прошло отлично, но задница побаливала. Пострадала при приземлении, когда я выпрыгивал из кабины грузовика. Теперь там сплошной синяк, но это неудобство еще можно перетерпеть, главное, копчик с крестцом не пострадали.

Надеюсь, хотя бы не зря все это и упоминаний в прессе о начале восстановления янтарной комнаты я дождусь. Иначе, боюсь, пропадет всякое желание сотрудничать с руководством СССР.

В этот раз решил не заморачиваться иероглифами. Свою функцию привлечения внимания они выполнили, кроме того, эксперты наверняка уже установили, что рисовал их не китаец, а значит необходимость в них отпала. В дальнейшем, если все пойдет по плану, тоже буду писать послания на русском. Так и мне удобнее и получателю понятнее, да и риск разоблачения минимальный. Вряд ли они вычислят кто их пишет. Сперва подумают, что беляк, но тут же отбросят эту версию, грамматика-то не дореволюционная. Затем решат, что я свой советский, только сбежавший на Запад или оставшийся здесь после войны. Но опять мимо — стиль письма, построение фраз, речевые обороты — все не соответствует этому времени. Может