15 июля Акбар Хашеми Рафсанджани публично объявил о выводе иранских войск из Иракского Курдистана. Уже на следующий день иранские дивизии, дислоцированные в регионе, начали спешное отступление, начиная с Халабджи, затем из Пенджвина, Хадж-Омрана и Райята. 17 июля, в двадцатую годовщину прихода к власти партии Баас, Саддам Хусейн перечислил пять условий, необходимых для всеобъемлющего, справедливого мира: 1) прямые переговоры между двумя сторонами; 2) немедленное начало очистки Шатт-эль-Араб Организацией Объединенных Наций; 3) гарантия свободного судоходства в Персидском заливе для Ирака; 4) прекращение иранских нападений на морское сообщение; 5) обмен пленными. Чтобы продемонстрировать свою добрую волю и позволить иранскому правительству сохранить лицо, президент Ирака приказал своим войскам отступить к международной границе и оставить недавно завоеванную территорию в Иране.

Со своей стороны, Рафсанджани посетил аятоллу Хомейни, чтобы объяснить ситуацию и попросить его принять перемирие.

Рафсанджани понимал, что он играет в игру «все или ничего» со своим политическим будущим. Он извинился перед Верховным лидером за то, что не смог победить Великого Сатану (Саддама Хусейна и США), изобразил раскаяние и отдал свою судьбу в руки Хомейни, заявив, что готов уйти со всех своих постов, если того потребуют. Несмотря на слабость, аятолла Хомейни дал ясный ответ. Он поблагодарил Рафсанджани за откровенность и заверил его, что Исламская Республика по-прежнему нуждается в нем – в его энергии, видении и связях, чтобы вернуть страну на ровный киль и сохранить режим. Зная, что его дни сочтены, Верховный лидер сказал Рафсанджани, что возьмет на себя единоличную ответственность за провал войны, чтобы защитить его и другого своего ставленника, Али Хаменеи.

В тот же день советский посол в ООН начал последнее посредническое турне по Ближнему Востоку. Через день, когда Юлий Воронцов все еще находился в Багдаде, Али Хаменеи направил письмо Генеральному секретарю ООН, в котором сообщил, что Иран решил безоговорочно принять условия резолюции № 598, которую Совет Безопасности принял годом ранее. В письме оговаривалось, что прекращение огня вступит в силу через месяц. Иранское правительство намеревалось свести к минимуму роль советской дипломатии, приняв условия прекращения огня до прибытия в Тегеран представителя Кремля. С окончанием войны иранцы знали, что теперь они смогут вести бизнес с Москвой. На горизонте уже маячили крупные сделки по продаже оружия и ядерных технологий. Поэтому иранцам было важно не выглядеть обязанными Советам. Они потерпели поражение на поле боя, но остались прекрасными переговорщиками.

19 июля Тарик Азиз приветствовал заявление иранцев от имени иракского режима, но заявил, что военные действия будут продолжаться до подтверждения намерений иранцев. Несколько часов спустя дюжина МиГ-29 и «Мираж» F-1 устроили засаду иранским истребителям над терминалом Харг. Иранцы потеряли один «Фантом» и два «Томкэта», один из которых был сбит «Миражом», пилотируемым капитаном Али Сабахом, одержавшим свою четвертую официально признанную победу. Это столкновение убедило полковника Мансура Саттари, главнокомандующего иранскими ВВС, прекратить воздушные операции и спасти то, что осталось от его флота – несколько «Томкэтов», примерно двадцать «Фантомов» и столько же «Тайгеров II».

На следующий день аятолла Хомейни выступил с одной из своих последних больших речей перед международной прессой и согласился на прекращение огня:

«Принятие этого решения было для меня более болезненным и смертельным, чем выпить чашу яда. Я доверился Богу и выпил чашу яда, чтобы исполнить Его решение остановить эту кровавую баню… Я поклялся сражаться до последнего вздоха… Мне было бы сноснее принять смерть и мученичество, но я должен был принять просвещенное мнение всех военных экспертов».

Заключительные столкновения

Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр немедленно предложил министрам иностранных дел Ирака и Ирана встретиться в Нью-Йорке, чтобы начать переговоры об условиях прекращения огня. Иранская делегация уведомила его, что откажется от любых прямых переговоров с представителями Ирака, поскольку Тегеран считает режим Саддама Хусейна нелегитимным.

Поскольку муллам пришлось пойти в отказ, Саддам вновь перешел в наступление. 22 июля он начал операцию «Тавакална ала Аллах 4» в секторах Каср-и-Ширин на центральном фронте и Ховейзе на южном фронте. Цель этой высокоэффективной операции заключалась в оказании давления на Тегеран путем захвата новых территорий. Саддам задействовал все свои танковые и механизированные дивизии, а также всю Республиканскую гвардию.

Иранцам было нечего противопоставить этим двенадцати иракским дивизиям, насчитывающим более 2000 танков и 3000 других бронированных машин. И снова они были разбиты. За четыре дня иракцы продвинулись на 50 километров и взяли более 8000 пленных. В центре они захватили Каср-и-Ширин и продвинулись до Сар-и-Пол-и-Захаба и Гейлан-Зарба, открыв дорогу на Керманшах. В Хузестане они взяли под контроль Ховейзе и прошли до Хамида, достигнув берегов реки Карун, примерно в сорока километрах от Ахваза.

Таков был контекст первых индивидуальных встреч Тарика Азиза и Али Акбара Велаяти с Хавьером Пересом де Куэльяром в Нью-Йорке 26 июля. Обсуждения быстро натолкнулись на три камня преткновения: согласие на прямые переговоры, признание действительности Алжирского соглашения 1975 года и обмен пленными, поскольку те с обеих сторон отказывались возвращаться на родину либо по идеологическим причинам, либо из страха мести. Чтобы усилить давление на Тегеран, Саддам разыграл свою последнюю карту: операцию «Вечный свет».

26 июля он направил «Народных моджахедов» Масуда Раджави по недавно открытой дороге на Керманшах. Тем самым он надеялся убить двух зайцев одним выстрелом: возродить восстание в Иране и избавиться от проблемной НОАИ. Возможно, Саддам даже намеренно пытался уничтожить НОАИ, чтобы устранить потенциальный предмет напряженности в отношениях с Тегераном и сгладить путь к будущей нормализации.

В течение первых двадцати четырех часов народные моджахеды продвинулись примерно на 100 километров, не встретив существенного сопротивления. Обеспокоенное тем, что восстание оживает, разъяренное иранское правительство начало беспощадную контратаку, операцию «Мерсад» («Засада»), единственным кредо которой было – не брать пленных. В течение трех дней генерал Шахбази и генерал Ширази направляли свои последние танковые и механизированные силы против колонны моджахедов. НОАИ тщетно пыталась призвать на помощь иракские ВВС. Иранцы убили несколько тысяч моджахедов и оттеснили оставшихся в живых к иракским границам. Этот эпизод имел неожиданное политическое развитие в Тегеране.

Разбитая техника после операции «Мерсад»

Познакомившись со многими из этих моджахедов в тюрьме за десять лет до этого, аятолла Монтазери открыто протестовал против резни и резко критиковал аятоллу Хомейни за то, что тот не смог противостоять их уничтожению. Монтазери удалось лишь вызвать гнев Верховного лидера и сарказм мулл. Он был окончательно отодвинут на второй план. Али Хаменеи и Акбар Хашеми Рафсанджани ликовали. Хотя они и проиграли войну, зато окончательно устранили своего соперника в борьбе за преемственность Верховного лидера.

В конце июля Багдад начал последнюю серию налетов на иранские нефтяные объекты и Бушерскую атомную электростанцию, которая все еще строилась. 6 августа иранцы уступили военному и дипломатическому давлению и