большевиков. В это время Керенский был уже за пределами Петрограда, с оставшимися верными Временному правительству войсками он еще сопротивлялся большевикам в Гатчине, около Петрограда. Гоц и я решили присоединиться к нему, но на Балтийском вокзале, который оказался уже в руках большевиков, мы были задержаны. Нас окружили вооруженные люди и подвергли строгому допросу. По-видимому, нас не узнали и отпустили. Мы ушли и отошли уже около полуверсты от вокзала по длинному Измайловскому проспекту, когда вдруг сзади среди ночного безмолвия раздался шум автомобиля, и около десятка вооруженных матросов выскочили из него с наведенными на нас ружьями: «Ни с места, руки вверх!» У нас были моментально отобраны наши револьверы, и мы оказались арестованными. Оказывается, один из матросов, видевших нас на вокзале, только позднее вспомнил, кто мы такие, и тогда за нами была спешно отправлена погоня. Теперь нас вели обратно на вокзал.

У Гоца в кармане были бумаги, которые он не хотел показывать большевикам, и он постарался от них в дороге отделаться. Нас вели посредине улицы, окруженных отрядом матросов. Гоц попытался бросить свои бумаги в грязь на мостовую, но, к несчастью, его движение было замечено одним матросом, – он подскочил к Гоцу и, приставив к нему дуло ружья, спустил курок… Два раза матрос стрелял в него, и два раза происходила осечка… Очевидно, Гоц родился под счастливой звездой. Матросы немедленно окружили нас плотной стеной и прицелились в нас… Никогда еще, вероятно, мы не были так близки к смерти… Но кто-то из матросов в эту минуту крикнул: «Не стреляй, ребята, так своих перебьешь…» – и действительно, если бы они вздумали расстреливать нас, когда мы были внутри их круга, они переранили бы друг друга. Это восклицание тогда спасло нас.

С вокзала нас отправили в Главный штаб большевиков, и допросу нас подверг в штабе «сам» Крыленко, который позднее взял на свою совесть убийство Верховного главнокомандующего Духонина, чтобы затем самому занять его место. Крыленко, который хорошо знал революционную карьеру Гоца и мою, не решился тогда расправиться с нами и, не найдя в нашем поведении ничего подозрительного, отпустил нас.

Как известно, большевики в своей борьбе оказались тогда победителями – уставшие от войны солдаты пошли за ними, – физическая сила оказалась на их стороне. Комитет спасения родины и революции был разбит, председатель его Авксентьев большевиками был арестован и посажен в Петропавловскую крепость.

Между тем выборы в Учредительное собрание теперь закончились – предвыборная агитация началась еще задолго до большевистского переворота. Эти выборы дали неожиданные и сокрушительные для большевиков результаты. Дело в том, что они происходили тогда, когда в стране массы были определенно на стороне партии социалистов-революционеров. И потому на 703 депутата Учредительного собрания было избрано в стране 338 социалистов-революционеров и только 168 большевиков. Таким образом, в Учредительном собрании абсолютное большинство оказалось на стороне социалистов-революционеров и других враждебных большевикам социалистических партий. Получилось абсурдное положение: исполнительная власть была фактически захвачена партией большевиков, тогда как высший выразитель народной воли – Учредительное собрание, которое до сих пор и большевики признавали высшим авторитетом в решении государственных вопросов, было в руках других партий, большевикам враждебных. Поэтому большевики под самыми разнообразными предлогами откладывали открытие Учредительного собрания, которое должно было, по предварительному решению Временного правительства, открыться еще 27 ноября. Им удалось затянуть открытие Учредительного собрания до 6 января 1918 года.

Все, кто участвовал на этом единственном заседании Учредительного собрания, продолжавшемся 12,5 часа, конечно, будут помнить это заседание всю свою жизнь. Мне приходилось слышать такой отзыв от ряда иностранцев – французов и американцев, которые присутствовали на этом единственном в истории заседании.

Начать с того, что город представлял из себя в этот день вооруженный лагерь – большевистские войска окружали сплошной стеной здание Таврического дворца, которое было приготовлено для заседаний Учредительного собрания. Но перед нами, избранниками народа, эти стены раздвинулись.

Мрачными взглядами провожали нас эти матросы и солдаты, стоявшие здесь в полном вооружении, с ручными гранатами за поясом и за пазухой. И оружие это было далеко не пустой угрозой, потому что, не успели мы войти в здание Таврического дворца, как нам уже сообщили, что демонстрации населения и рабочих в честь открытия Учредительного собрания большевиками рассеяны вооруженной силой, и среди демонстрантов есть убитые.

Мы входили в здание с высоко поднятой головой, готовые на жертвы – все мы были убеждены, что большевики произведут насилие над Учредительным собранием, многие из нас были уверены, что не вернутся живыми домой.

Я не буду подробно описывать это ночное заседание. Оно происходило в невозможной обстановке, какой, конечно, не видел ни один парламент в мире. Мы, депутаты, были окружены разъяренной толпой, готовой каждую минуту броситься на нас и нас растерзать… Несколько раз в ораторов с хоров и из проходов нацеливались ружья. Все с замиранием сердца ждали первого выстрела, после которого, конечно, последовал бы наш массовый расстрел. Большевики требовали от Учредительного собрания признания всех изданных ими законов, требовали признания советской власти – другими словами, признания правительственной власти партии большевиков. Вся тяжесть борьбы пала на нашу партию, потому что партия социалистов-революционеров обладала в Учредительном собрании большинством.

Уступить большевикам – значило фактически признать власть большевиков, значило уничтожить самый смысл Учредительного собрания. И я до сих пор с гордостью думаю о том, что партия социалистов-революционеров тогда большевикам не уступила, не изменила своему знамени, не предала демократии. Она торжественно провозгласила право выше силы и потребовала от партии большевиков подчиниться Учредительному собранию. Среди исступленного рева наполнявшей помещение толпы мы сохранили хладнокровие и спокойствие, ни разу не уронив своего достоинства народных избранников. Позднее иностранные корреспонденты, присутствовавшие на заседании, отметили в своих отчетах это беспримерное поведение фракции социалистов-революционеров.

Как известно, это не спасло Учредительного собрания. С того момента, когда определилось, что Учредительное собрание хочет быть вполне самостоятельным и независимым от партии большевиков, судьба его была решена. Большевики насильственно закрыли заседание Учредительного собрания и затем признали самое Учредительное собрание устаревшим институтом – они дерзко разбили надежду и упование революционной России.

Снова на положении преследуемых

После того как большевики при помощи вооруженной силы разогнали Учредительное собрание, перед ними остался только один