Она резко открыла глаза и моргнула. Черные тени растворились в пятнах пыльного света. Она почувствовала головокружение и слабость, наконец зрение сфокусировалось.

Кто-то был рядом, какой-то мужчина сидел напротив. Он откинул голову на кожаное сиденье и чуть похрапывал, размеренно дыша. Мужчина был низеньким, полным, на его переносице восседала пара очков без дужек.

У Элизы перехватило дыхание, ей снова стало двенадцать лет, ее увозили прочь в неведомое будущее от всего, что она знала. Она была заперта в карете с плохим человеком, которого боялась мама, с Мэнселлом.

И все же… что-то было не так. Элиза что-то забыла, на краю ее сознания гудело темное облако. Что-то важное, что необходимо сделать.

Элиза задохнулась. Где Сэмми? Он должен быть с ней, она обязана его защищать…

Копыта коней грохотали по земле. Звук испугал ее, ей стало дурно, хоть она и не знала почему. Темное облако начало кружиться. Оно приближалось.

Взгляд Элизы упал на юбку, на ладони, сложенные на коленях. Ее руки, и все же явно не ее.

Яркий луч пробился через брешь в облаке: ей вовсе не двенадцать, она взрослая женщина…

Но что случилось? Где она? Почему она с Мэнселлом?

Коттедж на утесе, сад, море… Ее дыхание становилось громче, застревая в горле. Женщина, мужчина, ребенок. Неуправляемый страх проколол кожу. Больше света… облако выцвело, распалось… Слова, обрывки смысла: Мэриборо… корабль… ребенок, но не Сэмми, а маленькая девочка…

Горло Элизы сжалось. Пропасть разверзлась внутри ее и быстро заполнилась черным страхом.

Ее маленькая девочка.

Элизу обожгла слепящая ясность: ее дочь одна на уходящем судне.

Паника пропитала каждую клеточку ее тела. Пульс молотом стучал в висках. Ей надо бежать, чтобы вернуться.

Элиза покосилась на дверь.

Карета катилась быстро, но Элизе было все равно. Корабль уходит из дока сегодня, и девочка на нем. Ее ребенок совсем один. Сердце болело, голова раскалывалась. Элиза протянула руку. Мэнселл пошевелился. Его мутные глаза открылись, быстро фокусируясь на ручке дверцы в ее пальцах.

Жестокая улыбка зазмеилась на его губах.

Элиза схватила ручку: Мэнселл метнулся остановить ее, но она оказалась проворнее. В конце концов, Элизе было нужнее.

Она падала, дверца клетки отворилась, и она падала, падала, падала на холодную темную землю. Время свернулось в тугой клубок: все мгновения слились в одно, прошлое стало настоящим и будущим. Элиза не закрыла глаз, она смотрела, как приближается земля, вдыхала запах грязи, травы, надежды…

…она летела, распахнув крылья параллельно земле, все выше, с ветром, ее лицо было прохладным, рассудок — ясным. Элиза знала, куда направляется. Она летела к своей дочери, к Айвори. К той, которую ждала всю жизнь, к своей второй половинке. Став цельной, она наконец мчалась домой.

Клифф-коттедж, Корнуолл, 2005 год

Наконец она снова оказалась в саду. Плохая погода, приезд Руби, визит в дом Клары… прошло время с тех пор, как Кассандра была здесь и имела возможность скользнуть под стену. Последние дни она испытывала странное беспокойство, которое растаяло только в саду. Расправляя перчатку на правой руке, Кассандра думала, что никогда не считала себя любительницей садоводства, но все изменилось. Ей казалось, что она обязана вернуться, погрузить руки в землю и возродить сад к жизни. Кассандра остановилась, надевая другую перчатку, и вновь заметила полоску белой кожи на безымянном пальце.

Она провела большим пальцем по этой полоске. Такая гладкая, более упругая, чем с другой стороны, будто пропиталась теплой водой. Эта белая полоска была самой молодой частью ее руки, на двенадцать лет моложе остального. Скрытая с того мига, как Ник надел кольцо на ее палец, она единственная не менялась, не старела, не двигалась вперед. До сих пор.

— Не замерзла?

Кристиан, который только что вылез из-под стены, засунул руки глубоко в карманы джинсов.

Кассандра натянула перчатку и улыбнулась ему.

— Я не думала, что в Корнуолле бывает холодно. Во всех проспектах, которые я читала, говорилось об умеренном климате.

— Умеренном по сравнению с Йоркширом. — Он криво улыбнулся в ответ. — Мороз — предвестник будущей зимы. По крайней мере, ее тебе не придется терпеть.

Между ними повисла тишина. Кристиан повернулся, чтобы осмотреть яму, которую вырыл на прошлой неделе, а Кассандра притворилась, будто поглощена прополкой. Они старались не обсуждать ее возвращение в Австралию. В последние несколько дней, когда беседа принимала угрожающий оборот, один из них быстро подыскивал новую тему.

— Я снова думал, — сказал Кристиан, — о том письме от Хэрриет Суинделл.

— Кассандра отогнала тревожные мысли о прошлом и будущем.

— Да?

— Что бы ни лежало в глиняном горшочке, который Элиза вытащила из трубы, оно имело ценность. Нелл уже была на корабле, так что Элиза здорово рисковала, возвращаясь к Суинделлам.

Они обсуждали это вчера, сидя в пабе в теплой кабинке, в углу которой потрескивал огонь. Под игру местной группы они вновь и вновь перебирали известные им подробности в поисках решения, которое, как они оба чувствовали, было совсем близко.

— Наверное, Элиза не ожидала, что за ней явится этот мужчина, кем бы он ни был. — Кассандра воткнула садовые вилы в клумбу. — Жаль, Хэрриет не назвала его имени.

— Наверное, его послала семья Розы.

— Думаешь?

— А кто еще мог так отчаянно стремиться вернуть Элизу и девочку?

— Вернуть Элизу.

— Что?

Кассандра глянула на Кристиана через плечо.

— Они не вернули Нелл. Только Элизу.

Кристиан перестал копать.

— Да, странно. Наверное, она не сказала им, где Нелл.

Этого Кассандра не понимала. Она полночи пролежала без сна, мысленно перебирая нити истории, но все время приходила к одному и тому же выводу. Элиза могла забрать Нелл из Чёренгорба, потом, опоздав на корабль, несомненно, решила бы его перехватить. Она была матерью Нелл, любила ее так сильно, что интересы девочки были для нее превыше всего. Разве Элиза не сделала бы все возможное, чтобы предупредить, что Нелл на корабле? Она не смогла бы промолчать и оставить свою драгоценную четырехлетнюю девочку одну на судне, плывущем в Австралию. Вилы Кассандры наткнулись на особенно упрямый корень.

— Думаю, она не имела возможности им сказать.

— В смысле?

— Если бы могла, то сказала бы.