глубиной в два-три, наверное. Это не смертельно. Не бегать ему в ближайшее время, но кость вроде цела. Рюкзак с плеч, аптечка в руки. Тут жгут не нужен. Тут нужна хорошая повязка. Разрываю перевязочный пакет. Так подушку на рану. Стоп. Вот блин, маловато будет. Бутылочка с перекисью водорода, полить рану, ну да, великовата, для подушечки ИПП, ладно…ладно. Достаю пакет со стерильными салфетками, накидать на рану салфеток, теперь подушечка ИПП и эластичная перевязка, единая с этой подушечкой, так, аккуратно, не затягивая, чтобы не передавить ногу, но достаточно крепко, чтобы остановить кровь. Это мясо, это фигня, я сам ему рану гораздо более серьёзную нанёс, когда руку ножом перехватил. Так. Дальше. Дышит, он нормально, без хрипов, но грудь в крови. Нож продолжает портить одежду, хотя есть же специальные ножницы, но у меня нож острее бритвы, так что пока нормально. Разгрузку нафиг распарываем. Ага. Опять осколок, судя по всему. Тут рана слепая, но опять же не пузырит, да и кровь сильно не течёт. Сама рана на правой большой грудной мышце в её грудинно-рёберной части. Пальпирую рану. Так. Осколок вот он. Рёбра вроде целы, осколок ушёл на сантиметра два. Учитывая Каната, это значит, что он в мышце застрял, скорее всего, на самом краю. И что? А ни чего! Нельзя в поле такие осколки доставать. Нельзя…Вскрыть шприц, навокоин, набрать полный шприц. Так. Укол, другой. Всего пять уколов на разной глубине от раны. Теперь баночка спирта, полить нож и промокнуть салфетку. У меня тут зажим в комплекте есть. Ждём пять минут. Через сколько там новокаин начинает действовать? Там сотня факторов, так что на удачу! Нет…нельзя. Не рискну я. Нож в ножны. Канат всё ещё в отключке. Глубоковатый у него нокаут, однако. Руки не дрожат, как жидкий азот в венах вместо крови. Сначала большой пластырь, а сверху окклюзионная повязка, тут и бинтовать не надо. Приклеивается насмерть. Потом ещё отрывать замаешься. Так, теперь самая бесполезная часть этого тела — голова. Тут всё гораздо лучше, чем мне казалось. Огромная ссадина на пол головы от лба по виску. Крови много, но это всегда так на голове. Череп цел! Рана-то самая не опасная — шкуру содрало до черепа, вот и крови…море. Промываем, салфетки, что-то похожее на стрептоцид и бинт. Вот так. А чего он валяется-то? Нашатырь ему в нос!

Канат дёрнулся и застонал. Тихо так. Жалобно.

— Ты как? — спросил я самое умное, что мог придумать.

Но вопреки общепринятым канонам, он тут же не вскочил. Он ещё пару раз уходил в отруб. И только минут через пятнадцать смог членораздельно что-то мне ответить.

— Как тебя? — вопросы у меня прямо прогрессируют по разумности.

— Хрен знает. Я за дерево ушёл от обстрела и тут вспышка и ты с нашатырём — прохрипел он попивая из гидратора. Я осмотрелся. Ну да. За дерево, вон зато которое в лохмотья превратилось и сейчас смолкой воняет. Тут же не пятёркой стреляли, а 7,62 на 51 НАТО, а ему эти деревья не преграда, не смотря на то что древесина у них как сталь. Вон сквозное с этой стороны на уровне бедра, пара на уровне груди и над головой, а именно над головой следы снесённой ветки. Видимо ею его и перетянуло по чайнику. Так. А почему он жив? На уровне груди минимум два выходных отверстия. Где пули-то?

Пули нашлись. В пулемёте. Немецкая швейная машинка приняла обе пули в затворную группу, придя в полную негодность. А Канату достался крошечный осколок от радости жизни, которая ему грозила. Если быть точным, скорее всего, какой-то штифт. Больно уж рана круглая у него в грудине.

— Беги — прошептал Канат.

— Чё? — не понял я. И только сейчас сообразил, что уже минут пять как постоянно слышу голос. Прислушался и понял, что голос из рации одного из убитых. Видимо гарнитуру вырвало и теперь идёт через динамик. Что точно говорят, я не понял, но вызов повторялся. Не понял, потому что говорили на испанском.

— Что они говорят? — я судорожно начал прикидывать варианты.

— Вызывают красных. По очереди, первых и вторых. Говорят, что к ним вышла группа — Канат вздохнул и скривился от боли. Ну да, раны может и не сильные, но раны есть раны, причём три. Я достал из, так и не убранной аптечки ампулу, в которой был тримеперидин. Гремучую смесь быстро набрал в шприц и сделал укол Канату, прямо в бедро рядом с раной. Лети в космос, дружище, ты мне сейчас не особо помощник. Этот наркотик, ещё и новокаин усиливает, так что осколок беспокоить не должен. А сам я закинул в рот ещё антигистаминных, кетонала в капсулах и пару таблеток купленных в Нью-Рино, но пока приберегаемых. Местный амфетамин, оно, конечно, не мет, а что-то местное, но как мне сказал дилер, очень сильный клубный наркотик. А что делать? На морально-волевых мы отсюда не вылезем. Я уже просчитал ситуацию. И вариантов нет. Я расстегнул останки разгрузки у Каната и снял её. Хорошо, что этот жилет у него без плит был. Он их сам вынул, еще на ранчо, чтобы легче быть. Подсумки с бедра и пояса тоже в кусты. Он посмотрел на меня мутными глазами, но промолчал. Так мой и его рюкзаки нафиг. Только гидратор и останки рациона в сухарку. Под рюкзак останки пулемёта все имеющиеся гранаты с вынутыми или почти вынутыми чеками от колец лески во все стороны. Оставим только парочку эфок себе. Вместо последнего патрона. Одну ему, одну мне и если прижмут окончательно, то пошли все на хрен. Автомат на грудь, туда же фонарик. От боекомплекта у меня теперь осталось восемь магазинов и пистолет с пятью. Бросать всё крайне не разумно как мне кажется, а ну как нагонят? Что мне тогда на кулачках с ними махаться? Я бы мог, да боюсь, они от такой идеи откажутся. Потому автомат не бросаем. Каната на шею. Хорошо, что тюркский воин как тот ёжик в анекдоте, сильный, но легкий, килограммов восемьдесят плюс минус. И где вы таких ёжиков видали? Какая чушь в голову лезет иногда? Руку и здоровую ногу раненого прихватываю обрывком ткани перед собой. Он тихо матерится, но так вообще, по конкретной ситуации молчит. Ну вот и всё. Теперь на удачу — вперёд!

Сначала пошёл быстрым шагом, чтобы тело привыкло к новому балансу и весу. Всё ж таки не пушинку тащу. Потом перешёл на трусцу, где