Сумеет ли он сказать ей все это?

Риган встал, в волнении прошел по кабинету и, остановившись у окна, взглянул на бесконечно длинные ряды побегов мускатника. Взор мужчины затуманили непрошенные слезы.

А она смогла осуществить все это! Она нашла в себе силы и решимость! Ему же необходимо найти всего лишь слова!

Отголоски требовательных и возмущенных криков обеих сыновей все еще звучали в его голове.

Господи, что она за женщина?! Она была… его женщиной. Была!

Риган снова посмотрел на бутылку с ромом, стоявшую на столе, и решительно сбросил ее на пол.

Несмотря на все старания, у него не очень-то получалось как следует сидеть в седле, и он рассыпал щедрые проклятия в адрес того, кто придумал ром, и в свой собственный адрес за то, что его угораздило так напиться! Но это все как-то не очень помогало и, казалось, мало утешало. Тогда он с воодушевлением взялся ругать фрау Хольц. Выжившая из ума старая карга! Что ей известно о любви?! Она давала советы, как должен обращаться мужчина с женщиной! Твое счастье, фрау Хольц, что ты старуха, а то бы враз узнала что почем, чертова немка! Затем он снова стал осыпать проклятиями самого себя. Зачем он в ночь, когда вернулся в порт, снял охрану и отправил ее заниматься другими делами? Все дело в том, что он самонадеянный глупец! Посчитал, что раз уж он вернулся домой, то охрана теперь не нужна. Редкостный болван! Неужели он так никогда и не научится прислушиваться к своему внутреннему голосу? Ведь кольнуло же его что-то, предостерегая, когда он снимал охрану и отправлял людей в распоряжение капитанов! Какое-то предчувствие возникло в нем, но он не пожелал к нему прислушаться, хотя от него не ускользнули многозначительные улыбки, которыми обменялись Якоб и Виллем. Тогда он еще подумал: с чего это они радуются? Почему это их так веселит то, что у них на фрегате больше не будет охранников?

Риган вытер со лба пот и пришпорил коня.

Если Сирена сразу же при выходе из порта приказала поднять все паруса на корабле, то при попутном ветре за эти два часа она могла уже быть довольно далеко. И если сейчас он станет запасаться какой-либо провизией и начнет собирать команду, то потеряет еще пару часов. А куда она направилась? В Испанию? А может, намеревается скитаться по морям, пока не погибнет?!

Сердце Ригана тоскливо заныло, боль сдавила грудь, и стало трудно дышать. Ему сделалось страшно от мысли, что может случиться с Сиреной, если он ее не найдет… Он вдруг вспомнил печальный, отрешенный взгляд, который чаще всего появлялся у нее в последнее время. Она непременно погибнет, если он не найдет ее и не вернет домой! А вдруг она задумала умереть после того, как оставила своего сына? Вполне возможно, что искра, теплившаяся у нее в душе, погасла и всякое желание жить в ней пропало. Почему фрау Хольц не подумала об этом и не сообразила намекнуть ему на возможность такого исхода? Какое-то седьмое чувство подсказывало Ригану, что если он не поспешит, то может произойти что-то непоправимое! Ну конечно, как он сразу не подумал об этом?! Такая женщина, как Сирена, не могла так просто отказаться от своего сына. Ни ради него, ни ради какого бы то ни было другого мужчины. И чего ради она вздумала сажать эти чертовы мускатные деревья? И где, черт побери, она взяла необработанные мускатные орехи, пригодные для посадки, да еще в таком большом количестве?

Мысли лихорадочно клубились в мозгу Ригана, когда он гнал во весь опор, не переставая пришпоривать коня.

* * *

Сирена поднялась на борт фрегата и тепло приветствовала свою небольшую команду. Распорядившись поднять якорь, она спустилась вниз, к себе в каюту. Ей не хотелось провожать взглядом удалявшуюся Батавию. Никогда она больше сюда не вернется. Никогда.

Единственное, чего ей хотелось, — это смотреть и смотреть на морские волны, пока глаза не вылезут из орбит. Море — ее единственный друг, который никогда от нее не откажется.

Отчего-то вспомнилось детство, когда они с Исабель были маленькими девочками и играли в саду под деревьями, когда отец брал их с собой в недалекие плавания. Тогда она была так счастлива!

А теперь уж, верно, не будет в ее жизни счастливых дней. У нее было такое чувство, как будто в ее жизни все кончилось и впереди ничего больше не ожидалось.

Через несколько часов к ней в каюту вошел Якоб, чтобы узнать, как капитана себя чувствует и не надо ли ей чего принести. Старый моряк сразу отметил, что она очень изменилась, стала какой-то другой. Потухший, потусторонний взгляд, осунувшееся лицо, горькая складка у рта… Хотелось как-то утешить ее, помочь ей, но Якоб не знал как. Нет, ему не нравилось выражение ее лица. Такие лица, такие глаза ему уже приходилось видеть… Похожий взгляд бывает у моряка, который уходит в море, чтобы никогда больше не вернуться на берег… Чувствуя себя беспомощным рядом с нею, Якоб поспешил уйти из каюты.

Сирена же, не зная куда себя деть, легла на койку и вскоре уснула. Пробудившись после нескольких часов беспокойного сна, она какое-то мгновение не могла понять, где она находится. В каюте было очень душно, и от этого у нее страшно разболелась голова. Хорошо бы принять сейчас ванну и натереть виски одеколоном…

Нет, первым делом нужно снять с себя это тесное, тяжелое платье и надеть свой любимый наряд Морской Сирены. По крайней мере, в нем свободно дышится и удобно двигаться. А вместо одеколона куда приятнее будут морские брызги.

Где-то в полночь она сменила Виллема у штурвала.

Было очень душно. Воздух казался тяжелым и гнетущим. По всей вероятности, скоро должен был начаться шторм.

И ее предположения оказались верны. Через некоторое время небо пронзила вспышка молнии, и над морским простором пронеслись глухие раскаты грома.

Совсем низко по свинцовому небу неслись стремительные черные облака. Море кипело. Громадные волны яростно и шумно накатывали на фрегат, а затем мелко рассыпались. Рев бушующего моря сливался с ревом ветра, который то свирепо выл, то жалобно стонал, то гнул стеньги и трепал бесчисленные снасти.

Волны снова и снова вскипали и перекатывались по палубе фрегата. Одна за другой вспышки молний освещали небо.

И вдруг Сирене померещилось, что за кормой возник призрачный силуэт какого-то корабля.

Из-за воя ветра Якоб не услышал, а лишь увидел, как абордажный крюк зацепился за борт фрегата. Старый моряк удивленно заморгал, не веря собственным глазам, когда перед ним предстал менеер Риган ван дер Рис во всей своей красе. Увидев Якоба, нежданный гость объяснил цель своего визита. Тут же к ним поспешил подойти Виллем, и, выслушав объяснения Ригана, матросы радостно заулыбались. Согласно кивнув, они не возражали против его предложения перейти на бриг.

Риган терпеливо наблюдал, как матросы с фрегата перебирались на его корабль. Шторм усиливался, и канаты, соединявшие корабли, натянулись. Сняв с пояса саблю, ван дер Рис обрубил их и бросил абордажные крюки Виллему.

Лицо Ригана было в этот момент суровым и решительным.