зевнула. – Хотела проверить, сможет ли Стас устоять перед искушением. Он смог, и я поняла, что это и есть любовь. Он любит не её тело, а её душу. Если бы я не заняла тело Алисы, они были бы вместе. Пора искупить вину.

Мефисто услышал ровное дыхание Аллы. В темноте надвигающейся ночи, наползающей в незанавешенные окна, просьба Аллы казалась ещё более абсурдной. Он встал и выглянул из окна. Посмотрел на еле заметные в огнях города звёзды.

Какая из них Алиолса?

Глава 61

Добравшись до госпиталя, Алиса рухнула на койку. Сил не было, чтобы выпить воды. По дороге они с Дашей подобрали русского солдатика, и с трудом привели его в госпиталь. Парень, раненый в ногу, так сильно опирался на них, что теперь у Алисы болела поясница. Она отупело смотрела на свои пальцы в ржавых пятнах, на заляпанное грязью и чужой кровью платье. Алиса стянула с головы косынку. Волосы промокли от пота и свалялись, но её не беспокоило как выглядит. Раненых было так много, что всех не спасти.

Где там Стас? Держись, милый.

Может, сражаться легче? Там есть движение, азарт, адреналин. В госпитале только боль. Очень много боли, которую трудно выносить.

Появилась Даша с ковшиком воды в руках.

– Умоемся и станет легче.

Не станет, подумала Алиса, поднимаясь на ноги и, морщась от боли в спине.

Ласковое солнце стояло низко. Алиса любила это время перед закатом, когда всё вокруг залито оранжевым светом. Если бы не доносившиеся отсюда выстрелы.

– Красиво то как, – выдохнула Даша и тут же спохватилась. – Ну давай, я тебе помогу.

Прохладная вода оказалась приятной, как никогда. Алисе казалось, что чужая кровь проникла сквозь поры. Она могла бы бесконечно плескать себе в лицо водой, но воду, как и всё остальное, нужно беречь.

– Теперь ты, – Алиса выпрямила спину, подавив стон. Лёгкий ветерок пробежался по лицу и взлохматил волосы.

Даша умылась.

– Ох, хорошо. Ну ты как?

– Полежать бы, – посетовала Алиса.

– Можно чуть-чуть. И поесть, – Даша подняла палец.

Алисе есть не хотелось, её опять начало тошнить, хотя, возможно, это ещё было от голода, и она смогла протолкнуть в себя кусок чёрного хлеба с салом после того как выпила стакан воды залпом. От чая отказалась. Прилегла на койку, закрыла глаза. Проснулась, когда Даша трясла её за плечо.

– Лиза, вставай.

Алиса спустила уставшие ноги. Ноги отекли и с трудом влезли в ботинки. Поясницу ломило ещё сильнее. Казалось, она никогда не чувствовала себя такой развалиной. Соберись! – приказала она себе. Возможно, Стас ранен и ему нужна твоя помощь.

– Девушки притащили раненых, – сказала Даша. – На сегодня сражение закончено.

– Ты не видела Стаса? – встрепенулась Алиса.

Даша покачала головой.

– Я его даже не знаю. Прибыли ещё сёстры милосердия.

Алиса пригладила волосы, натянула косынку. Даша подала ей тяжёлую сумку.

– Собрала и твою, пока ты отдыхали.

– Спасибо, сама не заметила, как заснула. Надо было разбудить.

– Нам всю ночь работать. Мы хотя и заняли турецкие позиции, но сражение, как говорят солдатики, было очень тяжёлым. Гурко применил новую тактику перед стрельбой. Перебежки и переползания.

Перебежки и переползания, повторила про себя Алиса. Вспомнился Гурко на породистом коне во время построения. Переползания к нему не относятся. Зато напрямую относится к ней. С платья Алисы до сих пор высыпался песок, песок забился глубоко в ноздри, до сих пор мешая дышать. Казалась она вся пропиталась песком, а кожа стала сухой, словно у старушки.

Алиса выпрямилась. Откуда взять сил? Как стать такой же собранной, как Даша. Она потёрла спину. Как же всё болит. Изнеженное тело баронессы Калиновской совершенно не создано для тяжёлой участи ухода за больными. Понимая, что она никогда бы не оказалась на войне, если бы не Стас, Алиса думала о себе с неким равнодушным презрением и даже вдруг поняла, почему ей в той жизни не удалось стать врачом. Это просто не её. Война помогла понять. Ею двигала только любовь и предчувствие, что она должна быть здесь из-за Стаса, а все эти раненые постольку поскольку. Да, ей очень жалко раненых, но никакая она не сестра милосердия.

Надо встать и идти.

Даша наливала спирт во фляжки. Резкий запах алкоголя защекотал ноздри. Алиса с наслаждением чихнула.

– Даша, а сёстрам милосердия полагается по рюмочке?

Даша долила фляжку спиртом и взглянула на Алису.

– Почему нет?! – Даша улыбнулась. – Это как бокал шампанского перед последним вальсом на балу.

– А тебе, правда, не нравилось наряжаться и выезжать? – спросила Алиса.

Даша поджала нижнюю губку.

– На самом деле нравилось. Если бы это не было так часто.

Даша вытащила кружки.

– Боюсь, хрустальных рюмочек здесь не найдётся.

Девушка плеснула немного спирта в обе ёмкости и положила на треснувшее блюдце два куска чёрного хлеба.

– Ну что, как говорится, будем! – сказала Алиса, понимая, что этот тост вряд ли относился к настоящему времени.

Даша чуть приподняла брови, как бы удивляясь, но поддержала.

– Будем!

Они работали всю ночь при свете луны. Вторая серия оказалась ещё более суровой. Весь холм после сражения оказался завален бойцами. Стоны раздавались отовсюду. Кровью и болью пропиталась земля. Их звали. Хватали за край платья. Просили воды. Алиса, не поднимая головы, сновала между телами, ориентируясь по стону. Уже не было возможности высматривать Стаса. Пусть он будет среди живых, а не мёртвых.

Выстрелы прекратились. Обе стороны решили дать друг другу передышку. В какой-то момент, споткнувшись обо что-то, Алиса растянулась на земле, ударившись коленкой. Сил хватило, чтобы перекатиться на спину.

Алисе казалось, что она никогда не видела такой красоты. Звёзды танцевали у неё над головой, подмигивая и ободряя. И то небо над чужой землёй было таким близким, как никогда раньше.

Пока есть наш свет, на земле есть жизнь, словно говорили звёзды. Иди дальше и ты найдёшь его. Алиса села и помассировала коленку. Глядя на звёзды, Алиса вспомнила, как прибыв под Плевну, они со Стасом лежали на спине, сомкнув руки, глядя на небо. Где-то здесь есть наша с тобой звезда, сказал тогда Стас.

Здесь, на вершине холма, стояла тишина. Нужно идти, напомнила себе Алиса и огляделась. Нужно спускаться вниз. Увязая в песке, она сделала несколько шагов и увидела человека. Раскинув руки, он лежал на спине, подняв лицо